Год длиною в жизнь

— Хотя я был знаком с Доном недолго, мне ясно, почему он производил на людей такое впечатление. Разговаривая с Доном, они ощущали исходящие от него радушие и заботу. Каким-то непостижимым образом ему удавалось сделать так, что в его обществе все чувствовали себя легко и непринужденно. Особенно мне нравился его дар рассказчика и тонкое чувство юмора. И при каждом разговоре — хотя Дон наверняка не согласился бы с этим — он передавал собеседнику частичку своей мудрости, всегда находя слова поддержки и одобрения. Мне будет недоставать Дона. Мне будет недоставать его физического присутствия, но память о нем останется жить. Он и вправду был удивительным человеком. И, думая о Доне, я благодарен судьбе за то время, что знал его.

Следующим к кафедре подошел Майкл, и в зале воцарилась тишина.

— «Так много людей вокруг просто сидят и ждут смерти, — говорил мой тесть, — но, когда вы принимаете сознательное решение жить, во всей вселенной не найти приключения лучше». — Майкл поднял голову. — «Это всего лишь одна жизнь, — говорил он, — моя, и, когда она закончится, мне останется лишь надеяться, что я все-таки сумел помочь кому-то еще».

По толпе собравшихся прокатился негромкий шум одобрения.

Майкл развернул лист бумаги.

— Это письмо написано моим тестем… и он просил меня прочесть его вам.

Тишина в зале стала осязаемой.

— «…моим друзьям у МакКаски: спасибо за шутки и смех, которыми вы делились со мной. Я буду скучать по каждому из вас».

Все мужчины склонили головы в знак уважения.

— «…моему брату Джозефу: мы виделись нечасто, но ты — мой брат, я всегда уважал тебя и равнялся на тебя. И не намерен отказываться от этого сейчас».

Потрепанный жизнью громила с солидным брюшком кивнул.

— «…Дьюи, моему брату — не по крови или праву наследования, а по выбору: мне дорога каждая минута, которую мы провели вместе. Надейся и верь, брат».

Отекшее лицо Дьюи озарилось улыбкой.

— «…моему зятю Майклу: ты стал для меня сыном, которого у меня никогда не было, и я хочу поблагодарить тебя за то, что ты так хорошо заботишься о моей дочери и внуках. Продолжай и дальше в том же духе».

Майкл на мгновение умолк, чтобы справиться с волнением, и улыбнулся жене.

— «…моей дочери Райли: ты по-прежнему остаешься моим самым большим счастьем и удачей в жизни. Знай, что я всегда рядом с тобой».

Молодая женщина вытерла слезу.

— «…моим прекрасным внукам, Мэдисон и Пончику: не бойтесь мечтать, и тогда мечты обязательно сбудутся. И еще: не будьте такими глупцами, как я, не ждите конца жизни, чтобы начать получать удовольствие от тех волшебных и невероятных моментов, что ждут вас впереди. Следуйте зову своего сердца. Оставайтесь верными себе и знайте: какой бы путь вы ни выбрали, я уже горжусь вами». — Майкл помолчал. — «Да, и спасибо за то, что не заглянули в коробку раньше времени, теперь она ваша».

Майкл выпрямился, чтобы совершить последний рывок.

— «…и любви всей моей жизни: спасибо за то, что любила меня, Белла. Мне не нужно было большего, я никогда не осмелился бы даже мечтать о таком. Ты благословила мою жизнь своим присутствием. Ты — биение моего сердца, я не смог бы жить без тебя. Вспоминай об этом каждый вечер, ложась спать».

Кивнув, Белла подняла глаза к небу, по лицу ее текли слезы.

* * *

На приеме после похорон члены семьи и друзья съели яблочный пирог и вволю посмеялись, вспоминая шутки и рассказы Дона. Празднование его жизни вышло достойным и как нельзя более уместным. Они вернулись домой, и Майкл, едва сдерживая слезы, сказал матери:

— Папа взял с меня слово, что я вложу четыре предмета во внутренний карман его пиджака… жемчужную сережку, сережку из морской ракушки, лапку белого кролика и рисунок, на котором изображен он сам, Мэдисон и Пончик. — Майкл помолчал. — Он сказал, что однажды пообещал присмотреть за сережкой, поэтому забирает ее с собой.

Белла и Райли переглянулись. Обе ничего не знали об этом. Обнявшись, они заплакали.

Потом Майкл достал драгоценную деревянную шкатулку своего тестя.

— Деда просил меня передать ее вам, малышня.

Они шагнули вперед, чтобы получить долгожданный и давно обещанный подарок.

Майкл протянул им шкатулку.

— Здесь лежит то, чем ваш деда дорожил больше всего на свете. — Голос его дрогнул и сорвался.

Дети наконец открыли шкатулку. Внутри не оказалось ничего, кроме пачки фотографий. Здесь были и моментальные снимки, сделанные «Полароидом», и обычные глянцевые цветные фото. Мэдисон развязала ленту и начала их просматривать. Фотографии начинались с ее рождения. И на каждой был запечатлен кто-нибудь из них или оба и улыбающийся деда. На некоторых они весело обнимались. На других — смеялись. Мэдисон подняла голову, посмотрела на плачущих родителей и бабушку, потом перевела взгляд на Пончика.

— Это время, которое мы провели вместе! — воскликнула она. — Именно им деда дорожил больше всего на свете… Тем временем, которое мы провели вместе!

Когда плач и всхлипы немного стихли, а руки устали от объятий и разжались, Райли, Майкл и дети пожелали Белле спокойной ночи и пообещали приехать на уик-энд.

* * *