Год длиною в жизнь

– У меня что? – переспросил я, и голос мой прозвучал на октаву выше обычного.

– Аноректальное кровотечение, потеря веса, боли в области живота и то, что стул у вас стал продолжительным и затрудненным, – все это явные симптомы…

– Но ведь все это продолжается не так уж долго, – запротестовал я.

Но он в ответ лишь покачал головой. И тут я понял, что сейчас меня стошнит.

– Иногда рак толстой кишки протекает бессимптомно до тех пор, пока опухоль не становится очень большой и даже дает метастазы, проникая в другие части организма. Вот почему обнаружение и удаление полипов с помощью регулярных рентгеновских исследований играет столь важную роль в его профилактике.

– Проникает в другие части организма? – тупо переспросил я.

Зеленые глаза доктора взглянули на меня поверх очков для чтения. И вот тогда до меня по-настоящему дошло, что я попал в большую беду.

– Рак уже затронул печень, – сказал он.

Я вдруг ощутил, как паника, разрастаясь, захлестывает все мое существо. На лбу выступил холодный пот, руки задрожали, а дыхание стало частым и прерывистым. В груди у меня защемило, и я понял, что беспокоюсь о жене. «Что будет с Беллой?» – спросил я себя, и волна тошноты едва не сбросила меня со стола. А потом, должно быть, на меня снизошло оцепенение, шок или что-то еще в этом роде. Я смотрел на доктора, но в ушах стоял лишь негромкий гул, из которого время от времени вырывались и долетали до меня отдельные фразы:

– …ничтожно малые количества крови. Бла. Бла. Бла… Обструкция опорожнения кишечника… Бла. Бла. Бла. …потребление красного мяса, тучность, курение. Бла. Бла. …четвертая стадия. Бла. Бла… – Воспоследовало долгое молчание. – Вы понимаете, что я говорю, Дон? – наконец спросил он.

Не знаю, сколько времени мы смотрели друг на друга, прежде чем я ответил:

– Да, я слышал, что вы сказали. У меня рак.

– Правильно. У вас рак толстой кишки в четвертой стадии, который начал распространяться на другие органы. В вашем возрасте я настоятельно рекомендую агрессивное хирургическое лечение для удаления канцерогенных тканей. Кроме того, нельзя исключать применение химиотерапии и лучевой терапии. – Судя по его тону, это была не столько рекомендация, сколько приказ.

Вместе с кислородом в легких ко мне постепенно вернулась способность соображать. Я слышал слова, которые он произносит, но смысл их ускользал от меня.

– Но я же всегда отдавал предпочтение качеству… а не количеству, – выпалил я.

Он скрестил руки на груди, ожидая объяснений.

– И какой же образ жизни мне предстоит вести… если вообще уместно говорить о его продолжительности? – спросил я.

– Об этом мы не узнаем, пока не начнем, не правда ли?

– Быть может, мне стоит обратиться за консультацией к другому врачу?

– Сделайте одолжение! Очень важно…

– Я просто не желаю подвергаться ненужным страданиям, прожив несколько лишних месяцев прикованным к капельнице, – перебил его я.

Он коротко кивнул.

– Я понимаю.

Объяснив мне еще несколько деталей, смысл которых в нынешнем ошеломленном состоянии оказался для меня недоступен, он вышел из комнаты. Совершенно очевидно, доктор Оливер больше ничем не мог мне помочь.

Еще через несколько минут, уже полностью одетый, я шагал по обледеневшей дорожке к пугающему будущему, которое только что сократилось на несколько десятилетий. Похоже, лишь бурливший в крови адреналин заставлял меня механически переставлять ноги. Я ничего не чувствовал; мне было очень страшно расставаться с жизнью. Но потом я вдруг представил себе лицо Беллы и остановился. Минут пять, не меньше, меня терзали приступы сухой рвоты.

* * *

Моя светловолосая красавица жена встретила меня у дверей, вся дрожа. Взглянув в ее карие глаза, я сделал жалкую попытку улыбнуться. Она все поняла прежде, чем я успел выдавить хотя бы слово.

– Бедный мой… – выдохнула она и крепко обняла меня.

Когда мы перешагнули порог, я сказал ей:

– Рак толстой кишки в четвертой стадии.

– Так я и думала, – призналась Белла. – Но этого не может быть… – Голос у нее дрогнул и сорвался.

Хотя мы оба подозревали один и тот же диагноз, подготовиться к нему оказалось невозможно. Заключив друг друга в объятия, мы проплакали, наверное, с полчаса, не меньше. И хотя меня уже снедало беспокойство из-за того, что она останется одна, я все-таки попытался утешить Беллу.

– У нас все будет хорошо, – прошептал я.

На мгновение она отстранилась и заглянула мне прямо в душу.

– Мы обратимся к другому врачу, – подтвердила она.

* * *

Пока оконные стекла содрогались под ударами ночной грозы с градом, а Белла беспокойно металась во сне на кровати, я неумело странствовал по Интернету, проводя собственное расследование: