Гоблины. Пиррова победа

— Как многие из здесь присутствующих, наверное, помнят, в прошлую пятницу я не смог выехать в составе наряда сопровождения Гурцелая, поскольку меня неожиданно выдернули в УСБ. Там «старшие братья» сделали нам предъяву: в последнее время у нас зафиксирован дикий, ничем по их мнению не оправданный, рост обращений к информационным массивам ГУВД. Количество запросов выросло более чем в три раза, причем основной всплеск информационного интереса пришелся на первую неделю сентября. Организованная мною проверка показала, что обращение к базам осуществлялось с использованием персонального служебного пароля через домашний компьютер, установленный в адресе Северовой. Насколько я понимаю, на обывательском сленге это называется «взять халтуру на дом». Наташа, у тебя есть что на это сказать?

— А что может сказать в свое оправдание тот, кто не виноват? — сбивчиво пробормотала ошеломленная происходящим Северова. Ища поддержки, она беспомощно обвела глазами, в которых уже стояли слезинки, коллег, но и самые скептически настроенные сейчас смущенно потупили взоры, не зная как реагировать на услышанное.

Впрочем, двое «гоблинов» все-таки попытались вмешаться в ход публичного судилища.

— Ребята! Андрей! Я все-таки считаю, что нельзя вот так, сгоряча. Надо разобраться, что к чему! — попросил Афанасьев.

— Во-во! А то потом, когда разберешься, что к чему, всё уже будет ни к чему, — поддержал водителя Холин.

— Значит, так! — решительно сказал Мешечко. — Через полчаса я должен быть в Главке, поэтому вынужден свернуть дебаты и окончить сегодня наше собрание именно на такой вот печальной ноте. Обещаю выслушать все аргументы, но — позже. И если они действительно будут по существу.

— Андрей, и все-таки: что мы решаем сейчас по Северовой? — деловито напомнил Олег Семенович. — Мне нужно отметить это в протоколе собрания.

— Если мне не изменяет память, в первый день своего отпуска Наташа вынужденно выходила на работу. На генеральную приборку и… игру в луноходы. Павел Андреевич обещал Северовой за сей подвиг отгул. Будем считать, что этот отгул ею сегодня получен. Так что, Наташа, поезжай сейчас домой и думай. А завтра, к 11:00, желательно видеть тебя в моем кабинете с рапортом на руках. И самое последнее! Виталий, смени пароли и системы допуска к информационным базам. И не затягивай с этим: вернусь из Главка — проверю!

С этими словами Андрей удалился, а Наташа так и осталась в растерянности стоять под перекрестными косыми взглядами своих товарищей. Находившийся ближе всех Борис Сергеевич молча приобнял ее за плечи, и она, всхлипывая, упала ему на грудь.

— Не надо! Очень тебя прошу, не плачь! Я почему-то уверен, что всё обойдется, — утешал как мог Афанасьев, нежно гладя девушку по волосам. — Мешок он… Он, конечно, бывает и вспыльчив, и невыносим. Но при этом он — абсолютно вменяем. Так что ты… Мы… я думаю, мы все сумеем его убедить.

— Конечно сумеем, — подкатился к ним смущенный Тарас. — В самом деле, не убивайся ты так! Слышишь, Натах? Разберемся мы и с Мешком, и… А если нет, так и ну его на фиг! Знаешь, как говорят у нас в Украине? Що не робиться, все робиться на краще!

Последняя фраза, что и говорить, была произнесена абсолютно «не в кассу».

Резко высвободившись из отеческих объятий Бориса Сергеевича, Северова злобно ожгла Тараса, бросила ему в лицо уничижительно: «Идиот!» — и выскочила из оперской, громко хлопнув за собой дверью…

…Мешка она настигла только во дворике и в тот момент, когда он загружался в служебную машину Жмыха. Которая отныне, волею судьбы и верховного милицейского руководства, автоматически перешла к нему.

— Андрей! — закричала она. — Подожди! Не уезжай! Нам… нам надо объясниться. Я… я должна тебе рассказать…

— По-моему, тебе только что дали шанс: и объясниться, и рассказать, — сухо сказал Мешечко в приопущенную «форточку». — Наташа, ты же слышала: мне срочно нужно быть в Главке. Поверь, мне действительно искренне жаль, что всё так получилось. Меньше всего мне хотелось, чтобы это была ты. Но… Как вышло — так вышло.

— Андрей! Я прошу! Выслушай меня! — умоляюще попросила она.

— Извини. Вот честное слово — не могу. После. Завтра с утра договорим. Трогай, Сережа! На Суворовский!..

В бессилии сжав кулачки, Наташа безнадежно наблюдала за тем, как машина вырулила со двора и скрылась из вида, уйдя на набережную Фонтанки.

— Дурак! Господи, какой же он дурак!.. Кретин!.. Господи, ну за что?! За что ты позволил мне полюбить этого кретина?!. Отпусти, отвороти его от меня! Слышишь?!.. А взамен… Взамен дай мне покой, а ему — разум! — тихо шептала она, размазывая по щекам слезы и тушь. Тоска и отчаяние на душе ее сейчас смешивались с яростью и злобой…

* * *