Гоблины. Пиррова победа

— Я не хотел тебе говорить, но… Короче, у тебя устарелая информация. Мы с Люсей расстались, — ровным голосом произнес Крутов, понимая, что лучше всего будет закрыть эту тему раз и навсегда.

— Когда? Почему?! — всплеснула руками Анна Семеновна.

— Когда? А дней через десять после ее вселения. Почему? — Женя пожал плечами. — Наверное, я пока еще не дозрел до семейной жизни.

Конечно, в данном случае он лукавил. Никакой совместной жизни с девушкой Люсей строить он не собирался и позволил ей на некоторое время разделить свой холостяцкий быт исключительно в целях гормональной поддержки. Так же как это раньше было с Кариной, а до этого — с еще одной блондинкой, имя которой он уже подзабыл. Так вышло, что однажды Женя опрометчиво забыл у матери ключи от своей квартиры на Бородинской. И Анна Семеновна, найдя их, решила сделать сыну сюрприз и отправилась туда, дабы к его возвращению навести порядок и наготовить всяких вкусностей. В итоге сюрприз получила она сама, в виде застигнутой в квартире, мирно отсыпающейся после бурной ночи полуголой Люси. Дабы не огорчать мать, пришлось тогда спешно выдать легкомысленную барышню за потенциальную невесту.

— Женечка, ну как же так! Ведь она… Ведь между вами…

— Всё, мать, тема закрыта!

Но Анна Семеновна не собиралась закрывать тему, вознамерившись всерьез заняться воспитанием непутевого сына. Которого от этой мучительной процедуры спас очень вовремя заголосивший мобильник.

— На приеме! Слушаю тебя, Андрей.

— Женька! Ты уже выехал в Северо-Заднее? [11]

— Вот прямо сейчас выхожу.

— Слушай, отложи пока эту тему, ладно?

— А что случилось?

— Да тут у нас одна военно-морская история нарисовалась. А мне и послать некого.

— Понятно. Как послать, так сразу меня. А что за история?

— Десять минут назад позвонили из Василеостровского РУВД. Там у них сейчас находится наш клиент, Чибисов. Помнишь такого?

— Это взбалмошный такой дед, свидетель по делу наркопритона на Приморском?

— Он самый. Деду глубоко за семьдесят, но в заднице у него до сих пор горят пионерские костры. Короче, этой ночью он порезал какого-то молодого парня.

— В каком смысле «порезал»? — удивился Крутов.

— В прямом! Финкой! После чего явился с повинной.

— Ни хрена себе ириска!

— О чем и толкую. Короче, Женька, ты не мог бы сейчас подскочить до Василеостровского и узнать, в чем там дело? А то у меня совещание в прокуратуре, будь она неладна, начинается. Боюсь, пока оно завершится, упекут, чего доброго, деда нашего в изолятор.

— Хорошо, съезжу. Мне даже самому любопытно стало.

— Когда воткнешься там, что к чему, по возможности сразу дай знать.

— Лады. — Женя убрал трубку и, весело глянув на Анну Семеновну, произнес с явным облегчением: — Всё, мам, извини, но очередную лекцию, посвященную воспитанию непутевых сыновей, придется отложить до следующего раза. Сама слышала, тревога у меня тревожная. Вот только блинчиков ты мне все-таки заверни.

* * *

Разметавшееся посредине гигантского сексодрома густо покрытое подшерстком рыхловатое тело с непропорционально короткими ногами являло собой зрелище малосимпатичное. Впрочем, как говорится, на вкус и цвет партнера нет.

День уже давно перевалил за середину, а Анзори Паатович все еще пребывал в близком к коматозному тревожном сне. В этом сне закованные в латы рыцари, радостно гогоча, пускали в его сторону черные стрелы, уворачиваясь от которых, Гурцелая сломя голову несся в сторону спасительного, как ему казалось, обрывистого берега реки. Однако на самом краю выяснилось, что и никакая это и не река вовсе, а бездонная лифтовая шахта. Настигаемый всадниками Анзори Паатович застонал в бессилии, обреченно сиганул вниз и… перевернувшись на другой бок, задал жалостливого храпака.

В спальню вошла медсестра, а по совместительству эскорт-модель Вика. Раздвинув шторы, она подсела к поскуливающему во сне, осточертевшему ей по самое «не могу» папику и настойчиво потрясла его за мохнатое плечо:

— Э-эй, соня, просыпайся! Слышишь? Встава-ай!

— А? Что? А сколько время? — заворочался Гурцелая, с усилием разлепляя веки.

— Половина пятого. Похоже, я немного переборщила с успокоительным, ты спишь уже больше четырнадцати часов. — Анзори Паатович попробовал принять полулежачее положение. После затяжного сна он ощущал себя совершенно разбитым. — Ну, больной, как мы себя чувствуем? Давайте смеряем давление. — Вика взяла с прикроватного столика тонометр. — Да не пугайтесь вы так, больной. Это же не укол… Так, молчим, ничего не говорим… Ну вот, даже слегка пониженное.

— Что? Плохо, да?

— Ничего страшного, больной. Это излечимо. Причем даже немедикаментозным способом.

— Э-э, каким таким способом?

— Для начала — восстанавливающий массаж. Затем — легкий ланч и рюмочка коньяку.

— Стакан, да?

— Не спорьте, больной! Стакан в вашем состоянии — это крайне вредно. А вот небольшие физические нагрузки… Котик, а мы сегодня вечером поедем на фитнес?

Гурцелая поморщился:

— Не, не могу. Я сегодня такой весь… Короче, весь такой разбитый, да.