Гоблины. Пиррова победа

— Я в журналистике пятнадцатый год. Соответственно, в «Явке с повинной», у Обнорского, третий. Возглавлял службу расследований, писал на криминальные темы… Неплохо, надо сказать, получалось… У меня было имя, уважение коллег по журналистскому цеху… В наши дни это большая редкость… А потом появилась Машка, и ее отдали в мою службу, на стажировку… Знаете, как в народе говорят? «Сибирские девки как яблочки, лето короткое, а созревают рано». Так вот Цыганкова как раз из этой породы. Машка, она ведь только с виду девочка-одуванчик, а по жизни — прожженная, наглая, хваткая. Если во что вцепится, дальше прет как танк, нипочем своего не упустит. Такое, знаете ли, типичное поведение современного провинциала, задавшегося целью сделать карьеру в столицах…

— Слышь, ты, сказитель народный! — грубо перебил Григорий. — Кончай уже со своими присказками, давай ближе к делу.

— Гриша, помолчи! Не видишь, у человека возникла потребность выговориться? — одернул коллегу Мешок. — Дойди лучше до официанта, сделай заказ. А то жрать хочется — аж скулы сводит.

— А и то. И схожу, — Холин подхватил меню и направился к стойке.

— В общем, очень быстро Машка начала приносить эксклюзивные темы, — продолжил исповедь Геннадий Антонович. — У нее появились эксклюзивные источники во всех силовых ведомствах. То, что у меня нарабатывалось годами, она умудрилась создать за каких-то несколько месяцев. Но это не было с ее стороны проявлением особого журналистского дара, таланта! Вовсе нет! Просто Цыганкова очень умело пользовалась всеми этими бабскими приемчиками — тут пуговичку расстегнет, здесь юбочку невзначай задерет. Одному глазки строит, другому — губки бантиком сложит. Ходили слухи, что она даже спала с милицейским руководством в обмен на доступ к закрытой информации. — Трефилов увлеченно фантазировал, на ходу сочиняя все новые и новые подробности глубоко и безнадежно порочной, по его версии, жизни журналистки Цыганковой. Сваливая в одну кучу местечковые слухи и заведомую ложь, он уже и сам начинал верить в то, что Машка переиграла его на профессиональном поле исключительно за счет активного и целевого использования первичных половых признаков и сугубо женских подходцев, которые похитрее муровских будут. — …В итоге всего через полгода Машку поставили на руководство службой расследований, а меня отправили в почетную ссылку в отдел экономики. Представляете, меня! Обладателя «Золотого пера — 2001»! — Трефилов страдальчески закатил глаза и потянулся за очередной сигаретой. — Ну а дальше — больше…

* * *

…Насильно доставленные в застенок подвала понятые жались к сырой кирпичной стенке и наблюдали за происходящим с неподдельным ужасом. Двое задержанных всё это время продолжали лежать на бетонном полу, пугая своей неподвижностью. Так что один из понятых всерьез принял их за покойников. А настойчивое милицейское «будьте любезны, пройдемте с нами на минуточку» расценил как необходимость соблюсти формальности путем подписания акта о приведенном в исполнение приговоре.

— Граждане понятые! — зычно скомандовал старший. — А теперь смотрим и фиксируем крайне внимательно! Коля, Дима — давайте.

— А какой ящик? — шагнули из полусумрака двое, комплекцией своей много больше тянувшие на уважительное прозвище «гоблины».

— Да любой.

Два бойца аккуратно опустили на пол один из верхних ящиков ближайшего ряда и щелкнула замками. Их коллеги невольно подались вперед, заслонив тем самым представшее взорам содержимое от глаз Вучетича. В следующую секунду на подвал обрушилась странная, полным и безоговорочным триумфом никак не оправданная, гнетущая тишина.

— Не понял? — недоуменно произнес старший, которому по должности было положено первым наступить на горло воцарившемуся всеобщему молчанию — Это что за хрень?…

* * *

— …Понятно, — мрачно кивнул Андрей, после того как Трефилов, выдохшись, взял очередную паузу. — И тогда вы, Геннадий Антонович, взалкали былой славы и взревновали к чужой?

— Меня добило ее недавнее интервью в англоязычной версии журнала «Форбс». Эту пустышку, эту соску сопливую назвали восходящей мегазвездой расследовательской журналистики! Чуть ли не преемницей покойной Политковской! — с неподдельной болью произнес Трефилов. — Машка там вовсю распускала хвост и на голубом глазу заявляла, что для нее нет запретных тем. Что она ничего не боится и готова в любом расследовании идти до конца… Вот я и решил ее слегка напугать. Чтобы спесь сбить да гонору поубавить. А там, глядишь, чем черт не шутит, может, она и вправду бы решила уйти в более спокойный отдел. В идеале — в другое издание. Чтобы глаза мне более не мозолила. И вообще.

— С фотосессией на фоне входной двери квартиры Цыганковой — ваша идея?

— Это Ковальчук придумал. Он вообще мастер на такие придумки.

— Я смотрю, ты не особо удивился, когда Андрей рассказал о его аресте? — напомнил Холин.

— Я… Я догадывался о чем-то подобном.

— И давно догадывался?

— С позавчера.

Из дамской комнаты вышла Ольга и вопросительно посмотрела на Мешка. Спрашивая глазами: «Нам как, уже можно вернуться? Или еще подождать?»