Гоблин поневоле или Изменчивый Мир

М-да, друид-должник — это, конечно, хорошо, но не та сейчас ситуация для разговоров. Кое-как вырвавшись из крепких «объятий», я встал на колено перед маячащим на грани радости, безумия и слёз гоблином и, положив руку ему на плечо, спросил, стараясь не выдавать в голосе того, что сам готов сдохнуть от страха:

— Что произошло, Их-руг-Ахт? Кто это сделал?

Гоблин скривился, как будто этот вопрос принёс ему физическую боль, но ответил:

— Псы-близнецы.

Вот тут пришло моё время кривиться. От осознания того, в какую непечатную точку мы попали. Об этих пёсиках, которые были отнюдь не милыми домашними животными, я прочёл не один трактат. И в конце каждого заглавным шрифтом, выделенным ярким цветом, говорилось: увидите псов-близнецом — бегите!

Не знаю, что курила природа этого мира, когда создавала псов, но получившаяся карикатура вряд ли вообще должна была существовать. Но факт остаётся фактом: она существовала. Псы-близнецы всегда рождались по трое. И всегда мужского рода. И только. Без исключений. И эта троица близнецов, которые назывались близнецами лишь для красного словца, ибо абсолютно не были друг на друга похожи, являла собой словно три части одного существа. Один из псов всегда рождался невероятно маленьким и хилым, не способным ни видеть, ни ходить, ни уж тем более охотиться. Но при этом он был невероятно злым и голодным до крови. Этот пёс отвечал за мозг в троице, и был невероятно мощным телепатом, отдающим двум своим братьям все команды и делившись с ними своими знаниями. Он цеплялся за спину самого сильного из псов, словно опухоль, и жил, питаясь его кровью, подобно вампиру. Но его носитель не протестовал: ведь мелкая тварь убеждала его, что он сам этого хочет. Третий пёс был чем-то вроде следопыта с невероятно острым нюхом, слухом и зрением: он выслеживал добычу, мелкий паразит принимал от него сигнал, а его носитель делал своё дело, убивая цель, дабы насладить своего брата свежим притоком крови… Когда же приходило время размножения, следопыт менял свой пол на женский, совокуплялся с братом, и рождал трёх новых уродов, и так по кругу.

Теперь понятно, почему друид не почувствовал приближения опасности. Мелкий паразит просто притупил его чувства, а при внезапной атаке псов трём… нет, двум вооружённым гоблинам было не справиться — это факт. А ещё факт состоял в том, что я с какого-то перепугу припёрся к близнецам прямо в логово, и всё ещё тут, а не бегу сломя голову к стоянке, не бужу всех, объявляя тревогу и не сажусь на Юлу, убегая сломя голову куда-нибудь подальше от этого места.

Потому что ещё один гоблин всё ещё не найден…

Но, именем духов, я не герой!

— Их-руг-Ахт, вставай и беги отсюда. — Вздохнув, принял я решение. — Добежишь до стоянки, сразу собирай всех и двигай сюда. Но, клянусь, если ты не будешь бежать так, словно бежишь от самой смерти, я достану тебя даже в преисподней.

Вряд ли гоблин вообще знал, что такое эта самая преисподняя, но мой голос был твёрд и убедителен — меня аж самого пробрало. Так что он не стал задавать лишних вопросов, а, пошатываясь, поднялся и, кинув на меня тяжёлый, сомневающийся взгляд, всё-таки бросился в темноту, оставив за собой эхо удаляющихся шагов.

А я покрепче перехватил Пха и повторил заклинание, ибо амулет уже начинал гаснуть. И двинул дальше по тоннелю, обещая себе, что, если всё пройдёт удачно, я обязательно затащу в постель какую-нибудь симпатичную гоблиншу. А то так и помру, не испытав все радости жизни. Эти мысли, отвлечённые от гнетущей тьмы, ужасного запаха и ощущения предстоящего медного таза, что накроет всё и вся, помогали хоть как-то сохранять спокойствие и двигаться дальше, пускай всё тело и тряслось, а сердце вот-вот норовило вырваться из груди.

Но тут тоннель резко ухнул вниз, под довольно крутым углом, так что я чуть было не рухнул, в последний момент удержав равновесие. Сняв с себя светящийся амулет, я опустил его пониже, выхватывая красным свечением землю, что располагалась в метре внизу. Ну, для человека не такая уж особо и высота, а вот для гоблина…

Взвесив все «за» и «против» и решив, что останавливаться уже поздно, прыгнул вниз, зашумев так громко, что автоматически схватился за уши, будто это могло смягчить эхо от моего неосторожного прыжка. И лишь тогда понял, что это не от меня столько шуму. Из темноты раздавалось громкое, пронзительное чавканье. Настолько громкое, что я мог начать петь и играть на барабанах одновременно, и всё равно не заглушил бы этот омерзительный звук. Про себя я понимал: надо валить, как можно дальше, как можно быстрее. Но какая-то другая, глупая, но, чёрт подери, смелая часть меня, упрямо-медленно начала делать неуверенные шаги. Я выставил руку с амулетом перед собой, расширив круг света, а затем вздрогнул, чуть было не выронив его и не заорав. Но в таком случае я был бы уже мёртв…