Гоблин – император

Отрасмер в Унтеленейсе, дворцовый храм, представлял из себя огромный белый купол, поддерживаемый колоннами, напоминающими лес древних деревьев. Свет, преломленный в гранях старинных стекол, будил странные тени между колонн. Здесь было холодно, холоднее даже, чем на открытых террасах Алсетмерета.

Гробницы Драхада располагались вдоль стен за пределами кольца колонн: широкий двойной ряд саркофагов, которых было слишком много, чтобы сосчитать, но еще недостаточно, чтобы завершить круг за пределами купола. Место будущей могилы Варенечибела уже было отмечено, и хотя мрамор для нее все еще покоился в каменоломнях на берегу Чадеванского моря, все пространство было завалено цветами — в основном шелковыми из-за времени года, но несколько букетов хризантем безмолвно осыпали лепестки среди искусственных лилий и роз.

Гробницы второй, третьей и четвертой жен Варенечибела находились во внешнем кольце: Императрица Лэшань, Императрица Пажиро, Императрица Ченело, каждая умерла, не достигнув тридцатилетия. Стилизованные барельефы на крышках саркофагов не имели реального сходства с лежавшими под ними женщинами, и тем более не могли дать представления, какими они были при жизни. Майя провел пальцами по белым мраморным щекам и подбородку фигуры на могиле матери — жест такой же символический и бессмысленный, как сама фигура.

Он опустился на колени и откинул вуаль назад, не обращая внимания на Телимежа и Дажиса, неподвижно стоящих у ближайшей из колонн. Он не мог сказать ничего, чтобы выразить словами глубину его чувства, с которым он втайне чтил память матери, прежде чем в присутствии большого количества людей должен будет почтить память отца. Он спрашивал себя, гордилась бы мать его внезапным возвышением, или скорбела бы о его участи? С печалью он думал, что собственный взлет не принес ей ничего, кроме боли и горя.

Наконец он прошептал:

— Я здесь.

Наверное, это единственное, что стоило сказать. Она была мертва уже десять лет, и все что он хотел бы высказать ей, что он мечтал сказать все холодные годы жизни в Эдономее, сейчас казалось просто беспомощной детской жалобой. Даже услышав, подумал он, мать не испытала бы ничего, кроме огорчения.

Он сложил руки на груди и поклонился могиле, прежде чем оставить ее одну в этой мраморной пустыне.

Он встал, опустил вуаль и понял, что не сказал одну действительно важную вещь. Он коснулся высеченных в камне букв ее имени и произнес тихо, но внятно:

— Я до сих пор люблю тебя, мама.

Потом он повернулся и пошел от могилы матери в полосу света, где ждали его нохэчареи.

Глава 8 Коронация Эдрехазивара VII

Приготовления к коронации Императора Эдрехазивара VII начались в шесть часов утра двадцать третьего числа месяца. День начался с поста, который не мог быть нарушен до самой коронации. Майя искупался в воде с травяным отваром; запах трав щекотал горло и немного раздражал глаза. Под бдительным надзором Дажиса Эша торжественно облачал Майю в длинное бесформенное одеяние без рукавов, называющийся «кеб», одежду предков, которая в настоящее время использовалась только при посвящении среди Атмаза, духовенства, а также во время коронации. Майе, привыкшему к узким курткам и штанам было не по себе в этом балахоне, а так как обычаи запрещали одевать что-либо под кеб, он чувствовал себя голым, как в ночной рубашке.

Затем Аврис терпеливо и тщательно расчесал волосы, распутывая узлы непослушных локонов пока они не заструились, гладкие и влажные, вниз по спине. Эша открыл секретную панель в стене гардеробной и достал тяжелую шкатулку резного дуба, в которой хранились главные императорские драгоценности. Часть их была утрачена вместе с покойным Императором, с грустью сказал он, взамен будут изготовлены новые, но то были Малые сокровища Короны, Мишен Мура. Большие сокровища, Дачен Мура, никогда не покидали пределов Унтеленейса.

Украшения Майя надел самостоятельно. Кольца для пальцев, серебряные с нефритом и лунными камнями,[3] широкие браслеты, тоже серебряные с квадратными изумрудами; набор колец для ушей с бледно-зеленым нефритом, ожерелье с изумрудами и лунными камнями, плотно обхватившее его горло, и, наконец, диадема с теми же лунными камнями. Он отказался посмотреть в зеркало: он сам не узнавал себя и не хотел знать, в кого превратился. Он слишком боялся увидеть по ту сторону стекла своего отца.

Во внешней комнате Кала, Бешелар, Телимеж, Цевет и Чавар ждали его вместе с Архипрелатом из Сето, Адремазой и капитаном гвардии. При появлении Майи все они опустились на колени. Затем они снова встали, и Дажис пересек комнату, чтобы встать рядом с Телимежем. Затем Чавар, сложив руки Майи ладонями друг к другу, взял их в свои и задал три ритуальных вопроса; правдивость ответов Майи должны были засвидетельствовать Адремаза и капитан.