Гобелен

Следующие два дня прошли точно так же, как первый. Путешественники ночевали на постоялых дворах с жесткими кроватями и неудобоваримыми ужинами и завтраками. Джейн по-прежнему делила комнату с Сесилией, чтобы свести дорожные расходы к минимуму. На вторую ночь Джейн не спалось – от голода сводило живот. На ужин подали такую жирную свинину, что Джейн не смогла проглотить ни кусочка. На цыпочках, в плаще поверх ночной сорочки, она прокралась в кухню, рассчитывая стащить краюшку хлеба и, если повезет, кусочек засохшего сыра. В непривычно тихой кухне нашлось и то и другое. Джейн отрезала тонкий ломтик от большой сырной головы, надеясь, что урон не будет заметен, и поспешила в столовую, где догорал камин. Утром огонь вернут к жизни с помощью свежих поленьев. К удивлению и радости Джейн, в столовой также никого не обнаружилось. Странно, ведь постоялый двор забит под завязку. Джейн почти прижалась к каминной решетке. Ее потряхивало; она с жадностью впитывала вялое, угасающее тепло и жевала хлеб с сыром. Тлеющие угли составляли единственное освещение комнаты; свечей не было. Джейн подула на угли, они засветились, но возродить пламя уже не смогли.

Джейн доела свой жалкий сэндвич. Надо было прихватить в кухне кружку воды; зря она об этом не подумала. Возвращаться за водой не хотелось. Наконец Джейн заставила себя оторваться от теплой каминной решетки. Томимая жаждой, она уже шагнула на первую ступеньку лестницы, ведшей в кухню, но тут из тени выступил некто.

Джейн вздрогнула, покачнулась, вернула равновесие, ушибив при этом большой палец ноги. Шипение от острой боли она вовремя трансформировала в имя.

– Джулиус! Что вы здесь делаете в этакую пору?

– Предаюсь размышлениям, мисс Грейнджер. Я боялся напугать вас, поэтому и не заявил сразу о своем присутствии. Вы, верно, считаете меня вуайером? Еще бы: затаился в темноте, подсматривает. Когда вы собрались уходить, я решил, мне следует сделать то же самое.

В неверных отсветах камина Джулиус казался почти гигантом. Он не раздевался на ночь, только избавился от камзола и расстегнул воротник, открыв стройную шею и ключицы прекрасной лепки. Подол сорочки не был заправлен в панталоны, однако свисающая ткань не скрывала стройных бедер. Джейн мигом вспомнила, как тверды и напряжены были эти бедра, когда Джулиус нес ее на руках. Щеки ее вспыхнули; слава богу, в столовой темно, румянец не виден.

– Снова прошу простить меня, мисс Грейнджер.

Джейн кашлянула.

– Вы действительно меня напугали. Похоже, на каждом постоялом дворе водятся привидения.

Джейн показалось, Джулиус улыбнулся; впрочем, наверняка она не могла сказать, ведь было темно. Просто он как-то по-особенному расправил плечи и откинул голову, словно собирался рассмеяться.

– Вам не спалось, мисс Грейнджер?

– Сон бежит от меня, – вздохнула Джейн.

Джулиус подался вперед, и в полумраке Джейн увидела, что волосы у него распущены. Они доставали почти до плеч. Память Уинифред подсказывала, что и Уильям Максвелл не любит париков. Впрочем, Уильям покорялся обычаям, в то время как Джулиус (теперь это было ясно) балансировал на грани дозволенного. Несмотря на это, Джулиусу был обеспечен самый теплый прием в самых изысканных кругах. Без сомнения, причина крылась в его богатстве.

– Я тоже дурно сплю, – признался Джулиус.

– Вчера в дилижансе вы спали как младенец, – заметила Джейн. Она не думала, что тон окажется таким обиженным – она хотела всего лишь уколоть Джулиуса на прощание.

– Вы уверены? Ну так я вам скажу – я притворялся.

Взгляд, сопроводивший это признание, смутил Джейн. Выходит, Саквилль чувствовал ее страстный интерес?

– А вот о чем вы думали, Джейн, – продолжал Саквилль (при звуке своего имени Джейн вздрогнула), – когда рассматривали меня, якобы спящего?

– Я… я вас не рассматривала. Просто заметила, что вы спите. Я радовалась за вас.

– Радовались?

– Мне тоже хотелось отключиться от шумов, запахов и неприятных взглядов.

– Надо было просто закрыть глаза, притвориться.

– Я не привыкла притворяться.

Джулиус ничего не ответил и с интересом поглядел на нее.

Джейн хотела замолчать – это ведь удается нормальным людям, когда их загоняют в угол, – но слова сами слетали с языка.

– На самом деле я думала о вашей покойной жене, – выдала Джейн и тотчас мысленно раскаялась, ибо открыла ларец, который следовало держать запертым.

– О моей жене? – ровным тоном переспросил Джулиус. – Вы ее не знали – как вы могли о ней думать?

Джейн улыбнулась в надежде, что сумеет сгладить впечатление и выпутаться, если наговорит комплиментов.

– Я пыталась представить, какая она была.

– И какую же картину нарисовало ваше воображение?

Джейн плотнее закуталась в плащ. Взглянула на лестницу – дескать, сейчас уйду, просто не хочу быть грубой.

– Ну, как вам сказать… Покойная миссис Саквилль представлялась мне хорошо сложенной и грациозной. Думаю, она была одаренной музыкантшей, изящно танцевала, умела вышивать. Конечно, она была очень хороша собой – золотистые локоны, фарфоровая кожа, глаза – как сапфиры.

По замыслу Джейн, такой словесный портрет должен был польстить самолюбию безутешного вдовца.