Гоббс

Детерминизм Гоббса с особой силой проявился в полемике с Бремхоллом, отстаивавшим богословский вариант концепции свободы воли. Смысл последнего состоял в утверждении, что бог дал людям полную свободу воли для выбора между добром и злом и что они поэтому несут ответственность перед богом за свои грехи. Отвергая точку зрения Бремхолла, Гоббс доказывал, что воля обусловлена и детерминирована в такой же степени, как и любая другая вещь. «Утверждая, что действие было необходимым, — писал Гоббс, — я говорю не то, что оно было сделано вопреки воле совершившего его, но то, что оно произошло согласно его воле и необходимо, ибо воля человека, т. е. каждое его желание или волевой акт, и намерение имеют достаточную, а значит, и необходимую причину; вследствие этого каждое добровольное действие является вынужденным» (3, I, 542—543). Как видно, Гоббс и здесь стоял на точке зрения совместимости свободы и необходимости и, таким образом, приближался к выявлению их единства. Не отрицая способность человека к волевому акту, он последовательно и настойчиво проводил мысль о том, что «сама воля обусловлена другими, не зависящими от нее вещами» и что поэтому «все добровольные действия обусловлены необходимыми причинами и являются вынужденными» (там же, 556). Словом, нет и не может быть свободы от необходимости, хотя она и проявляется через «свободную» деятельность людей.

Детерминизм Гоббса, как и вся его философская система, носил механистический характер. Ведь говоря об обусловленности воли нашими желаниями, а последних — мотивами, философ имел в виду чисто механическое воздействие внешних объектов на органы чувств, поскольку именно в этом воздействии он и усматривал первоначальный источник всей психической жизни. Сама же психическая жизнь сводилась Гоббсом в конечном счете к движениям, происходящим в органах чувств, в мозгу, в сердце и в «животных духах».

С другой стороны, как и все сторонники метафизического материализма нового времени, Гоббс отождествлял необходимость и причинность, сводил первую ко второй. Результатом этого было, как известно, отрицание случайности в действиях и поступках людей, а также в природных процессах. «...Всякое событие, каким бы случайным оно ни казалось, и всякий поступок, каким бы добровольным он ни был, — писал Гоббс, — происходят с необходимостью...» (3, I, 558). В качестве примера он приводил выпадение одинакового числа очков на обеих костях при игре в кости. Это событие, кажущееся нам в высшей степени случайным, отмечал Гоббс, в действительности необходимо, так как оно обусловлено целым рядом причин, приведших к тому, что получился именно указанный бросок. Рассуждая аналогичным образом, указывал Гоббс, мы можем доказать необходимость того, чтобы завтра шел дождь или чтобы его не было. Не трудно увидеть ошибочность подобного отказа от признания объективного существования случайности. Но отмечая недостатки и ограниченность детерминизма Гоббса, игнорирование им (и другими метафизическими материалистами) взаимосвязи необходимости и случайности, нужно помнить, что в руках передовых мыслителей XVII—XVIII вв. детерминизм, утверждавший материальную обусловленность сознания и поведения человека, являлся действенным оружием в борьбе против религиозных концепций свободы воли, ставивших человека вне объективных законов реальной действительности.

Глава VII. Мораль и право

Рассматривая в предыдущей главе учение Гоббса о человеке, мы умышленно не коснулись одного существенного вопроса. Речь идет о том, какова же человеческая природа в действительности, каковы те влечения и склонности, которые определяют в конечном счете поведение людей. Ответ Гоббса предельно ясен и недвусмыслен: «...люди от природы подвержены жадности, страху, гневу и остальным животным страстям» (3, I, 292), они ищут «почета и выгод», действуют «ради пользы или славы, т. е. ради любви к себе, а не к другим» (там же, 300, 301).

Эгоизм объявляется, таким образом, главным стимулом человеческой деятельности. Но Гоббс не осуждает людей за их эгоистические наклонности, не считает, что они злы по своей природе. Ведь злы не сами желания людей, указывает философ, а только результаты действий, вытекающих из этих желаний. Да и то только тогда, когда эти действия приносят вред другим людям. К тому же надо учитывать, что люди «по природе лишены воспитания и не обучены подчиняться рассудку» (3, I, 292).