Гномон

Голос Энни на другом конце провода звучит очень тепло. В дни ее юности я был соучастником ее маленьких бунтов, одобрял и поддерживал новаторские подходы и нетрадиционный ход мысли и, как полагается хорошему дедушке, приносил запретные сладости. Я рисовал для нее картинки — последние тени моей прежней жизни — мультяшных такс, а иногда, в особых случаях, образы из ее кошмаров, которые становились смешными и добрыми благодаря дневному свету и в не меньшей степени — моей уверенности в том, что любой монстр из царства снов может стать верным стражем, если усердно над этим поработать. А потом она уехала, училась в университете, затем — первая работа, вторая; потом она очень много трудилась, чтобы открыть свою первую компанию. Так что шесть лет мы едва кивали друг другу, пусть и очень тепло.

— Аннабелъ, это Берихун. Берихун Бекеле. Твой дедушка.

Вдруг она знает еще какого-то Берихуна Бекеле или не узнаёт мой голос. Любовь иногда делает людей упрямыми, меня она делает ужасно застенчивым и робким.

Она расхохоталась. Ясно себе это представляю. У нее широкое лицо, созданное для радости, высокие брови, будто она всегда удивлена. Не будь она такой теплой, казалась бы высокомерной, но в ней нет ничего, кроме искренней заинтересованности в людях. Я сказал, запинаясь, чего хочу, и спросил, можно ли нам встретиться, когда ей будет удобно. Она не видела, как мы поссорились, но наверняка почувствовала (семейный осмос) и поняла, какую роль ей предлагают сыграть. Я пересказал наш разговор с ее отцом, упомянул его оптимизм и свою решимость его превзойти, и тут она снова рассмеялась. Я представил себе, как она закатывает глаза, и спросил, сможет ли она мне помочь.

Нет, ответила она. Категорически нет. Это очень плохая идея. Я ничего не добьюсь, и нам обоим будет невыносимо скучно. Прежде чем я начал возражать — скорее, умолять, — она сказала, что у нее есть предложение получше, но я должен немедленно приехать в офис, и она все объяснит. Она пришлет за мной машину.

Пришлет. За мной. Машину.

Думаю, в тот миг я начал понимать, что имел в виду Майкл, но не до конца все осознал. Вот еще один недостаток старости и привычки быть главным: я не подумал, чего Энни может захотеть от меня взамен того, чего хочу от нее я. В конце концов, несколько мелких услуг — ничто на фоне великого долга, имя которому — родословие. Более того, я не потрудился спросить, как она собирается изменить мир, используя меня вместо рычага, потому что мне и в голову не пришло, что она может изменить мир. Я был творцом и первым лицом — по привычке, старшинству, обычаю. Мир строился вокруг моих переживаний и решений, а не дел юного ростка, которого и на свете-то не было до времен, когда я уже стоял могучим дубом.

И вот этот человек, женщина, которая в моих глазах только-только перестала быть зиготой, никак не могла послать за мной машину. Такое могут лишь взрослые с деньгами на расходных счетах. Откуда у Аннабель расходный счет? Кто ей его дал?

Кхм, она сама и дала, конечно, когда создавала свою фирму. Но кто же ей дал столько денег? И я вдруг понял, что понятия не имею. Я даже не знал, есть ли у нее наемные сотрудники, точнее, знал, что есть, но не мог их себе представить. Наверняка есть инвесторы. И, скорее всего, я один из них, если подумать, не главный, конечно, не ведущий — а если нет, то почему? Разве не для этого существуют успешные дедушки? Неужели она сама пошла в большой мир и нашла себе финансирование, будто меня на свете нет? Как так вышло?

Так же, как Астатке получил свои контракты от звукозаписывающих компаний: она была лучше всех. И она прислала за мной машину.

Новую. Новенький «Prius» с установленными на нем камерами. Разумеется, я этого и должен был ждать — машину, которая больше компьютер, чем автомобиль. Я сел и увидел, что молодой человек на водительском месте не ведет. Просто сидит — красивый, короткостриженый и слегка неопрятный.

Машина сама себя ведет, сообщил мне этот юноша, а его работа — следить, чтобы все было в порядке и ничего не случилось. Но ничего не случится.

— Бобби Колсон, но зовите меня Колсон, — ответил он на мой вопрос. — Стюард.

Я сперва подумал, что это часть имени — у англичан случаются довольно странные имена, и некоторые носители их сразу и прямо называют, но вскоре я сообразил, что это скорее прозвище или титул, который он сам себе выбрал и носит с заметной гордостью.