Гномики в табачном дыму

Директор опять задумался.

— На саксофоне и кларнете играет в джазе. Говорит, что и на трембите умеет. Не знаю, может, и правда умеет. Не проверишь ведь, где тут трембиту достанешь! Он сейчас внизу, в машинном отделении, занимается, капитан разрешил. В день по пять-шесть часов упражняется. Виртуоз!

Я был ошеломлен. Никогда не видел в руках у Генерала ни саксофона, ни кларнета.

— Генералом ты его окрестил?

— Нет, Маэстро.

— А кто крестный Маэстро?

— Генерал. Видишь, какие дела, — рассмеялся Директор.

По палубе прошла Эника и скрылась в музыкальном салоне. Директор перестал смеяться и сказал:

— Если ты друг мне, если ты меня уважаешь, уважаешь мою седину, одним словом, если ты мужчина, не обижай эту девочку! — и ушел.

Я оторопел. Неужели у меня на лице написано, что Эника нравится мне? Вряд ли тогда это укрылось от ее проницательных глаз. В таком случае противник знает, откуда ждать атаки, и примет соответствующие меры к защите. Меры будут, конечно, верными, и внезапное нападение не вызовет растерянности и паники! Что ж, это меня устраивает.

Пароход подходил к берегу. Эника вышла на палубу, перегнулась рядом со мной через борт и сказала между прочим:

— Приближаемся к Плесу. Здесь писал Левитан.

Вскоре на палубе появился Директор с рыболовными снастями и маленьким закопченным котелком в руке.

— К Плесу подходим? — спросил он и усмехнулся. — Если не ошибаюсь, Левитан здесь писал свои пейзажи.

Генерал, у которого что-то подозрительно топорщилось за пазухой, завидев Плес, вскричал:

— Смотрите, смотрите, какие знакомые места… Это, кажется…

— Вы узнаете эти места по картинам Левитана, — подсказал расфранченный Маэстро. Он держал в руках какой-то сверток.

— Вот так запасаются туристы сведениями перед путешествием, — смеялся Генерал. — В основном из энциклопедий.

Все рассмеялись, потом Директор сказал:

— Давайте не терять в лесу друг друга, мне очень нравится наша пятерка.

— Не пятерка, а Эника в сопровождении мужского квартета! — поправил его Маэстро.

Эника смущенно опустила голову.

Пароход дал еще два гудка и причалил к берегу. Туристы направились к лесу. Директор выбрал место для костра и распорядился:

— Разведите огонь, вскипятите воду. Гурам, как самый младший, принесет воды из колодца! — Потом повернулся к Энике: — Пойдем со мной.

Эника молча взглянула на меня, схватила удочку, и они ушли.

Маэстро и Генерал срезали две толстые рогули, воткнули в землю и развели костер. Я принес воду, и мы повесили котелок на специальном крючке над огнем.

Не знаю, много ли прошло времени, но я уже скучал по Энике, по ее ясному лицу, ее доверчивым лучистым глазам, и минута казалась мне веком.

— Опаздывает старик, — подлил масла в огонь Генерал и улыбнулся.

— Как можно брать на рыбалку девушку! — добавил Маэстро. — На охоте, на рыбалке и в картежной игре женщина всегда приносит неудачу.

— Эника — неудачу?! — возмутился я.

Они переглянулись и весело расхохотались.

Наконец Директор и Эника вернулись. Эника была оживлена и очень довольна. Пока Директор рассказывал всякие небылицы о рыбалке, Генерал выпотрошил рыбу, промыл и передал Маэстро. Маэстро принялся варить уху. Когда уха поспела, Генерал достал из-за пазухи две поллитровки. Маэстро развернул сверток, и пиршество началось. Уха вышла на славу, хотя после стакана водки человеку все кажется вкусным. Нет, уха все же была замечательной. Молодец, Маэстро! Водка быстро подействовала на нас, расслабила нам колени, согрела грудь.

— Давайте споем!

— «Подмосковные вечера» — завтра в Москве будем!

— Композитор Соловьев-Седой, «Подмосковные вечера». Исполняют Эника и мужской вокальный квартет в составе Директора, Генерала, Маэстро и… — Маэстро на миг задумался, — и кацо.

Мы много смеялись, хотя в другой раз я никому не спустил бы этого. Потом мы пели. Расхваливали друг друга, обнимались и целовались. Когда выпили за здоровье Директора, Маэстро сказал:

— Необыкновенный человек Директор! Мы с Генералом отравились на одной свадьбе и слегли. Так, представляете, он за нас троих работал.

— Хватит, ребята, нашли что вспоминать.

— Мы еще не перешли на газовое отопление, — объяснял мне Маэстро, — дедовским способом топим, углем.

— Видишь, какие дела!

— Ясно — все вы трое истопники!

— Главное то, что никто не остался внакладе, — продолжал Маэстро.

— Славные люди, да! — У Эники сияли глаза.

— Ах ты, обманщик этакий! — сказал я Директору, осмелев.

— Извини, опьянели, не соображают, что говорят! Видишь, какие дела!

Трижды прозвучал гудок парохода.

Мы стали собираться. Оставшейся водой Маэстро загасил костер. Эника убрала мусор. Директор вскинул на плечо свои снасти. Мы с Генералом шли впереди, распевая: «Джу джу, джу-джаларим». Темнело.

— А теперь — спать Завтра Москва, рано вставать, — напомнил нам Директор.

— Долой обман! Видишь, какие дела! — пошутил я, обращаясь к Директору.

Директор улыбнулся, ухватил меня за ухо своими узловатыми пальцами (не скрою, было больно) и повторил:

— Пошли спать.

Пароход отчалил от берега.

— Эника!

— Почему ты не спишь, Гурам? — Эника вышла из каюты.

— Посмотри, какая луна! Я не могу спать, когда такая яркая луна.