Гномики в табачном дыму

— Ты — моя кровь. Моя кровь помогает тебе сейчас идти, и кувшин в руке твоей — это свет моих очей, — чеканит слова Манкабердели, вбивает их в мое сознание.

— Одного тебе не прощу.

— В чем провинился я?

— Трех жен имел.

— Из них — одну любил.

— Которую?

— Тамар, сестру царя.

— Ту, что купил?

Насильно выданная замуж Тамар бежала от сына Аргуна в Мтиулети. Следуя монгольскому обычаю, Садун стал «торговать жену» у брошенного мужа, просил «продать ему сестру царя».

— Я вернул на родину сестру Дэметре и свою любимую жену и выдержал гнев отца церкви, святого пастыря католикоса Николоза: я одинаково любил Тамар и свою родину.

— Что? Какую родину?

— Грузию, мою родину!»

* * *

— Где ты пропадал? — напустился на меня Важа.

Все было готово для пиршества. Мы расселись на ковре вокруг скатерти со снедью. Бутылки с коньяком и лимонадом были укрыты от солнца в траве. «Кажется, и не найдем их», — подумал я и поставил посреди скатерти кувшин с водой. Свежий воздух быстро опьянил нас, горожан, и пробудил голод. Мы с аппетитом поглощали все, что у нас было.

— Выпьем за нас! — сказал Важа и громко чокнулся со всеми.

Девушки молча выпили. Важа вонзил зубы в куриную ножку.

— Не люблю белое мясо.

— Зато я люблю, — сообщила Нана.

— За здоровье Лали, — провозгласил я, захотелось выпить после первого стакана.

— И за Нану, — добавил Важа.

Девушки поблагодарили, а Лали, прежде чем выпить, сказала:

— Давайте выпьем за наш ковер-самолет. Помечтали, и он перенес нас сюда. Помечтаем еще, и он понесет нас далеко-далеко… — Лали хотела блеснуть, придумать какой-нибудь особенный тост, ведь она старалась для меня, меня хотела поразить, но ничего не придумала. — Очень далеко.

— Выходит, за мою «Волгу» пьешь?! Спасибо! — Владельцу частной собственности польстило.

Мы рассмеялись. Важа — весельчак, а когда выпьет, еще больше веселеет.

Но сегодня ему нельзя пить, не только за свою, еще за три жизни отвечает.

…Машина так стремительно развернулась, что колеса сердито скрежетнули.

«Потише!» — предостерегают колеса.

«Потише!» — предупреждает мотор.

«Потише!» — кипятится вода.

— Быстрей, быстрей, быстрей! — подзадоривает Нана.

Нана сидела теперь рядом с Важой. Платье на коленях у нее задралось, она возбужденно подзадоривала на все махнувшего рукой лихого водителя.

— Рванем?! — спрашивал Важа и увеличивал скорость.

— Да, да, да! Рванем! — ликовала Нана.

Лали сидела молча.

— Какие «джазы», Лали! — Нана обернулась к ней, терзая приемник.

— Тебе плохо, Лали? — забеспокоился я. На ней лица не было.

— Зря я пила.

— Остановить? — понимающе спросил Важа.

— Нет, давай быстрей! Скоро ли этот проклятый Тбилиси? — спросила Лали.

— Что, сто двадцать мало?! Хороший мотор попался. Сейчас выжму сто сорок километров.

Машина ошалела. Я заметил, руль запрыгал — не справлялся водитель со скоростью. Деревья, кусты, дома, телеграфные столбы безудержно неслись навстречу, словно давно нас не видели и очень соскучились. А я развлекался, следя за асфальтом — он безудержно летел на нас, нырял под колеса и застывал позади машины, как липкий раствор. Я снова переводил взгляд на асфальт перед нами — он летел, нырял, застывал. Когда я еще раз посмотрел вперед, увидел огромную машину — она неумолимо надвигалась на нас, надвигалась стремительно. Я и вскрикнуть не успел. Такого грохота никогда не слышал…

…— Знал ты Важу? Как не знал — директор закусочной «Рассвет»!

— У него зеленая «Волга» была, да? — вспомнила девушка.

— Да, — сказал молодой человек в серой рубашке, глубоко вдыхая дым сигареты.

— Один был в машине?

— Нет, вчетвером были, — уверенно сказал сидевший с ними за столом мужчина-коротышка. Они пили кофе в почти опустевшем ресторане. И молодой человек и девушки были очень красивы.

— Кто ехал с Важой, не знаете? — полюбопытствовала девушка.

— «Синие фиалки» смотрела?

— Трижды.

— Молодчина! — насмешливо одобрил молодой человек.

Девушка разозлилась и придвинула свой стул к коротышу.

— Тот, что главную роль играл?

— Нет, сестра его, Нана, — коротыш положил руку на ее руку.

— Славная была девочка, — отметил молодой человек.

— Нана что! Скажи ей, кто была другая! — многозначительно бросил коротыш.

— Лали.

— Лали?! Та, что над нами живет? — оторопела девушка.

— Жила…

— Все четверо погибли?

— Кажется.

— И четвертая была девушка?

— Нет, четвертый неизвестен. Вроде бы мужчина, — о четвертом коротыш не имел точной информации.

— Выпили, видно, напились, — девушка не сводила глаз с коротыша.