Гнилое яблочко

Скорость не единственное отличие этого гольфмобиля от того, на котором катались мы с папой. У этого изогнутая прозрачная крыша. Сиденья обиты мягкой белой кожей. Деревянная приборная панель такая гладкая, что я могу увидеть в ней, как у меня дрожат губы — точно так же, как всякий раз, когда я испуган, но пытаюсь это скрыть. Прозрачные ремни безопасности автоматически затягиваются вокруг пояса и груди. Теперь, когда я пристегнут, на приборной панели появляется 3D-карта. Я успеваю различить Кафетерий и учебный корпус. Потом Айк касается края карты. Появляется увеличенное изображение пустого поля, окаймленного деревьями. Айк дотрагивается до картинки, переворачивает ее и еще раз щелкает по экрану.

— Готов? — спрашивает он.

Я киваю.

— Погнали!

Я совершенно уверен, что шины оторвались от земли, хотя я слишком крепко держусь, чтобы наклониться и проверить. Гольфмобиль пулей вылетает со стоянки и лавирует между деревьями и зданиями. Я пытаюсь улыбнуться Айку, чтобы показать, как мне нравится сумасшедшая скорость, но меня с силой вдавливает в кожаное сиденье.

Потом гольфмобиль резко останавливается. Мы на краю поля, которое только что видели на экране. Но вопреки карте поле не пустое. На нем выстроилось около двадцати фигур, одетых в юбки и блузки, свитера и военную форму. Сначала мне кажется, будто это настоящие люди, но когда мы выходим из гольфмобиля и приближаемся к ним, я понимаю, что это манекены. Только на месте пластиковых голов у них красные яблоки.

Я останавливаюсь как вкопанный. Айк оборачивается ко мне.

— Я думал, что стоит начать с более близкого расстояния. — Он пожимает плечами. — Но ты можешь стрелять и отсюда, если хочешь.

Я качаю головой и делаю шаг назад:

— Я не могу.

— Воспринимай это как тренировку меткости и глазомера. В конце концов, стрельба из лука на девяносто девять процентов состоит из этого. — Как и я, он смотрит на манекены с яблоками вместо голов. — Я знаю, что ты привык использовать это как оружие, а не как мишень, но Анника сказала, что этот навык ты уже отточил и теперь готов к чему-то более серьезному. И более интересному, кстати говоря.

Я смотрю на него:

— Это Анника просила привести меня сюда?

— Нет.

Я вздыхаю с облегчением. Конечно, не она. Она слишком тактична, чтобы предложить что-нибудь в таком роде.

— Она сказала мне дать тебе порезвиться в саду Академии. Но я решил, что лучше начать на открытом пространстве и снизить вероятность несчастных случаев.

У меня обрывается сердце. Айк поворачивается на каблуках и идет дальше. Я оглядываюсь в поисках укрытия, но вокруг нас ничего нет. Даже если мне удастся сбежать, куда мне идти? Решив, что лучше не злить человека с оружием, я направляюсь вслед за Айком.

— А что делает куратор в Академии для хулиганов? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно. Айк распаковывает свой арсенал в полутора метрах от невинного манекена в длинном бордовом платье.

— То же, что и везде. Помогает тебе чему-то научиться.

— И ты поможешь мне научиться лучше стрелять из лука?

— В том числе.

— Но я никогда раньше не стрелял. Может быть, у меня сразу хорошо получится, как знать?

Мне действительно интересно, зачем мне куратор в таком деле, за которое я никогда не брался, но Айк перестает полировать свой лук и смотрит на меня, как будто я строю из себя умника. А я не строю, честное слово.

— Хороший вопрос, — говорит он. — Есть лишь один способ выяснить.

Он наклоняется к спортивной сумке и достает оттуда красный пластиковый лук и стрелы с присосками на конце. С такими игрушками пятилетние дети изображают ковбоев и индейцев. Наверное, мне не удается скрыть удивления, потому что Айк объясняет:

— Каждому надо с чего-то начинать. По мере твоих успехов будет меняться и твое оружие.

Я не хочу делать успехи. Я не хочу даже приниматься за это. Но серебряные стрелы моего наставника все еще свешиваются у него с пояса, и вблизи они кажутся еще острее. Поэтому я беру тренировочное оружие и стараюсь сделать вид, будто мне это по душе.

— Правый локоть назад, — командует Айк. — Выпрями левую руку. Сожми пальцы. Держи его крепко.

Я делаю все, как он говорит. Крепко держать оказывается труднее всего, потому что я дрожу всем телом.

— Просто целься в манекен, — говорит Айк. — Забудь о яблоках.

Проще сказать, чем сделать. Но я зажмуриваюсь и выпускаю стрелу. Она ударяется во что-то с глухим стуком.

— Неплохо, — замечает Айк.

Я открываю глаза. Стрела попала в манекен — наконечник присосался к носку его черного начищенного ботинка.

— Не то чтобы хорошо, правда… но мы над этим поработаем.

Весь следующий час я следую инструкциям Айка и перемещаюсь от одного манекена к другому. Мне удается попасть в каждый, но все мои стрелы не стали бы для противников роковыми, будь на месте резиновых присосок острые наконечники: они вонзаются в пальцы рук и ног, в плечи и в голени. Если Айк и разочарован моим дилетантством, то не подает и виду. Он на удивление спокоен и постоянно меня приободряет. Если бы это были обычные уроки физкультуры в Клаудвью, я бы даже получил от наших занятий удовольствие.