Гнилая брюква за тридцать ударов током

– Хилый улов, – выговорил он. – Но если со святошами как следует поторговаться, можно выгадать даже двух вжизиков.

Бурый, видимо, был у них за авторитета, потому что к нему сразу же развернулись остальные физиономии с немым вопросом. Бурый осклабился, опять блеснув своими тремя зубами, наверное, не знал точно, что ответить, сплюнул в сторону и выдавил из себя:

– Смотрите сами… Если есть резон, почему бы и нет. Если резона нет… – он пожал плечами, отделываясь от окончательного решения.

Алкаш с картофельным носом закашлялся в сжатый кулак, будто прочищал горло для длинной и важной речи.

– Давайте сделаем так, – сказал он. – Пусть Косая идёт к святошам и перетрёт с ними эту темку. Если согласятся, идём на обмен, ну, а если нет…

Косая хищно вынырнула из темноты, обошла кресло с Далго-По, то ли принюхиваясь, то ли пытаясь понять мысли пленника, ухватила его за волосы и больно дёрнула.

– Чё это я одна попрусь. Чё это мне бегать туды-сюды!.. – она была обижена, и голос её становился визгливым. – Идём все вместе или никуда не идём.

Бурый наморщил лоб как при решении сложной задачи:

– А это мясо куда денем?

– С собой возьмём, – Косая удивилась вопросу. – Сразу там и обменяем.

За всё это время душа Далго-По несколько раз падала на самое дно тёмного колодца и так же несколько раз взмывала вверх, почуяв лёгкий ветер надежды… Он кое-что слышал про вжизиков, про этих странных сектантов, которые готовили себя для Вечной Жизни – отсюда, кстати, и пошло их прозвище «вжизики», намекая на шизоидные отклонения или просто умственную отсталость. Когда-то Мунга официально исповедовал Протуберанскую веру, но все высокие священники исчезли вместе с правительством, остальные святоши разбрелись кто куда. Эти бедолаги, видать, и стали основой новоявленной секты.

Больших подробностей о вечножизниках он не знал, да и не стремился узнать, самое главное на Мунга – выжить, вся остальная информация лишняя. Ходили слухи, будто эти сумасшедшие исповедуют какие-то опасные обряды, но жили они так скрытно, что никто ничего толком не знал. Почуяв надежду на спасение, ум Далго-По проявил удивительную цепкость и сообразительность, он сразу же понял, что его хотят обменять на двух вжизиков, а сие означало, что бесславная гибель в желудках этих уродов откладывается… Он не знал, удастся ли ему сбежать от полоумных сектантов, он лишь вспомнил, что те обитали в старой клинике для душевнобольных с решётчатыми окнами и массивными железными воротами на колёсах, за которыми он никогда не был. Весельчак рассудил, что сектанты вряд ли занимаются людоедством, а его скорее всего обменяют на каких-нибудь «грешников», которых в наказание отдают людоедам на съедение. Он уже придумал целую речь о спасении души и прелестях райской награды, которую скажет своим спасителям и, может быть, станет их идейным вдохновителем, тем самым обезопасит себя, а в дальнейшем заставит отпустить его с почестями, то есть с едой и с ящиком зелёного пива… Хотя если он станет их идейным вдохновителем, если святоши в беспрекословном подчинении, зачем уезжать из обители – благоденствуй там до скончания века!.. Далго-По погрузился в мысли, не обращая внимания на своих захватчиков, на их разговоры, будто бы он наблюдает всё со стороны, когда на киноэкране ему крутят хронику давно прошедших событий.

Он шёл, окружённый лохматыми выродками в меховых куртках и брезентовых штанах, которые больше всего ценились на Мунга. В руках у каждого были стальные арбалеты – огнестрельное оружие считалось огромной редкостью, старые запасы патронов кончились, а новые взять было неоткуда – они готовы были выстрелить в любую секунду, если бы кто-то вдруг выскочил из-за толстого корявого дерева. Центральный проспект города был когда-то проложен поверх древней топи, которая, учуяв смерть мегаполиса, взбунтовалась и теперь разрывала асфальт и даже бетон стволами деревьев, толстыми корнями и через несколько десятков лет грозилась превратить некогда многолюдный широкий проспект в непролазную лесную чащу.

Пока они шли вдоль заростающего проспекта, Далго-По несколько раз чуть не упал, запинаясь о толстые корни вязов и тополей.

– Не вздумай сломать руку или ногу, – пригрозил Бурый. – Прикончу на месте. Сразу же.

Какая заботливость! Хмурый Весельчак и сам бы рад остаться целым, только вот идти приходится слишком быстро, а сил не хватает…

Косая, увидев, как часто и тяжело дышит их пленный, предложила остановиться и немного передохнуть.

– Ничего, дойдёт, – Угрюмый переложил арбалет с одного плеча на другое и зыркнул на пленника. – Осталось нет ничего… Сейчас многие двинулись к воротам. Не нарваться бы на каких сумасшедших.

Мда, только на Мунга одни сумасшедшие могли опасаться других, ещё более сумасшедших, чем они.

Далго-По с трудом узнавал улицы, по которым когда-то гулял в молодости: всё зарастало, разрушалось, ветшало и осыпалось…