Гнезда Химер. Хроники Хугайды

– Можно и в море бросить, – задумчиво покивал Хэхэльф. – Но будет лучше, если мы его тихонько свяжем, чтобы поутру не разбушевался, и оставим при себе. Никогда не знаешь, что тебе может завтра понадобиться!

Только что я был уверен, что больше никогда в жизни не смогу выполнять физическую работу – даже снять с себя мокрую одежду казалось мне настоящим подвигом. Но мне пришлось принять активное участие в плетении веревочного кокона вокруг недомытого после Узорной мазаницы тела спящего пирата. Потом мы аккуратно разместили его тушу на корме, подальше от драгоценного содержимого сундука. Надо отдать должное Давыду Разъебановичу: он не доставил нам никаких хлопот, поскольку спал, как невинный младенец, упакованный в рекордное количество сухих памперсов. Впрочем, он и был в некотором роде младенцем, да еще и нетрезвым…

– Это и есть твоя кумафэга? – спросил я Хэхэльфа, с любопытством разглядывая маленькие мешочки из очень тонкой коричневой кожи, туго набитые чем-то сыпучим. – Неужели это действительно такое великое сокровище?

– Боюсь, ты до сих пор не представляешь, ЧТО попало к нам в руки, – устало улыбнулся он. – Говорят, дуракам везет. На дурака ты не слишком похож, но твоя неосведомленность явно прибавляет тебе удачи!

Он развязал один из мешочков и высыпал на ладонь небольшое количество его содержимого: желтая с черными и красными вкраплениями смесь, похожая на мелкую чайную крошку.

– Это кумафэга, Ронхул, – веско сказал он. – Самая ценная вещь в этом мире! Или почти самая ценная. Ребята вроде меня едят ее, чтобы творить настоящие чудеса – это к вопросу о том, как мы будем добираться до Сбо без команды…Так что любой халндойнец догола разденется, чтобы заполучить один такой мешочек. Впрочем, я понимаю, почему Бэгли вез ее в землю Нао: там народ побогаче, да и желающих поколдовать куда больше, чем у нас… Впрочем, мои друзья бунаба тоже с радостью отдадут большие деньги за один такой мешочек. Когда бунаба едят кумафэгу, их посещают чудесные видения. Но обычно они покупают ее из более практических соображений: мажут кумафэгой носы диких зверей, и звери тут же становятся смирными и послушными, более того – они начинают понимать человеческую речь. Можно околдовать какого-нибудь дикого азада и посылать его каждый день в лес, охотиться на литя. А если повезет, можно приручить больших птиц и обзавестись летающей колесницей – великая редкость в наших краях! Они – хозяйственные ребята, эти бунаба…

– Понятно, – удивленно кивнул я. И с любопытством спросил: – А что будет, если я съем немножко?

– Ты? Понятия не имею! – честно сказал Хэхэльф. – Может, ничего и не будет. Вот на людей Мараха, например, кумафэга вообще не действует – по крайней мере, так говорят. А может начнешь чудить… Так что прошу тебя: воздержись от экспериментов, пока не доберемся до Сбо, ладно?

– Я вообще не ахти какой любитель экспериментов такого рода, – вздохнул я. – Черт с ней, с твоей кумафэгой! Скажи лучше: у тебя здесь есть сухая одежда?

– Сколько угодно! Поройся в моей каюте, – Хэхэльф радушным жестом указал мне на распахнутую дверь палубной настройки, больше всего похожей на вигвам индейского вождя, сооруженный из дорогих узорчатых ковров. – Надевай, что найдешь, мне не жалко. И мой тебе совет: ложись-ка ты спать, Ронхул Маггот. Ты сейчас похож на невыспавшегося утопленника, герой! Впрочем, делай, что хочешь – главное, меня не трогай. И не пугайся, если что-то покажется тебе странным. Я собираюсь хорошенько поворожить. А теперь плохая новость, напоследок: если захочешь жрать, затяни пояс потуже: я не оставлял на корабле запасов провизии, а идти на рынок у нас сейчас нет времени. Вот бутылка местного вина в каюте имеется. Не сибельтуунгское сиреневое, конечно, но тоже очень даже ничего.

– Главное, чтобы не Альганское Розовое, – заметил я, с содроганием вспоминая вечеринку у Таонкрахта.

– Альганское Розовое у нас на Халндойне даже портовые нищие не пьют! – гордо сообщил Хэхэльф. – Мое вино – стоящая вещь. Весьма рекомендую, только смотри, чтобы тебе дурно не стало, на голодное-то брюхо! Ничего, денек продержимся, а вечером, глядишь, и дома будем.

– Всего-то? Ну, до вечера мы точно продержимся, – согласился я. – Если очень припечет, съедим нашего пленника – какое-никакое, а все-таки мясо!

– Говорят, страмослябы невкусные, – невозмутимо откликнулся Хэхэльф. – Я сам не пробовал, но готов поверить на слово!

– Я тоже, – рассмеялся я. И отправился переодеваться. Немного порылся в груде чужих вещей, наконец нашел рубаху из плотной жесткой ткани и такие же штаны. Одежда висела на мне как на вешалке: по сравнению с моим приятелем Хэхэльфом я начал казаться себе весьма хрупкой конструкцией. Но вещи были сухие и теплые – счастье, о котором я и мечтать не смел!