Гнезда Химер. Хроники Хугайды

В глубине двора стоял небольшой одноэтажный домик с жизнерадостной остроконечной крышей и маленькими окошками. Его стены были увиты толстыми черными стеблями каких-то вьющихся растений, которые я не мог отождествить ни с лианой, ни с лозой: почти без листьев, но усеянные многочисленными красными цветами. Домик произвел на меня хорошее впечатление: он был обшарпанным, но уютным, как старая дача, хозяева которой предпочитают честно отдыхать на природе, а не заниматься бесконечным ремонтом. Внутри царил типичный холостяцкий беспорядок. Посреди большой комнаты стоял длинный узкий стол на коротеньких ножках. Возле стола примостилось такое же низкое ложе, покрытое рыжей шкурой какого-то огромного жесткошерстного зверя. Напротив ложа, с другой стороны стола – широкая деревянная скамья, тоже укрытая меховой подстилкой. В глубине комнаты стоял сундук, такой огромный, что в нем вполне можно было поселиться: в свое время мне доводилось жить и в более тесных помещениях! Повсюду валялся какой-то хлам, ценный и не очень, но меня никогда не смущал беспорядок в чужих жилищах – так даже лучше: сразу чувствуешь себя свободнее, чем в стерильных гостиных, больше похожих на музеи мебели. Мэсэн огляделся по сторонам, прошелся по комнате, то и дело пиная ногами свое добро – явно что-то искал. Наконец он извлек из-под скамьи большую свечу, куда-то вышел и через мгновение вернулся – теперь свеча в его руках горела ярким красноватым пламенем. Он торжественно водрузил ее в центре стола.

– А это правильный огонь, или как? – опасливо спросил я. – А то Таонкрахт мне говорил, что есть такой огонь, который лишает памяти… Не хотелось бы разделить печальную участь этих ваших забывчивых разбойников!

– Я что, похож на идиота? – возмутился Мэсэн. – Это обыкновенный огонь. Я сам его разводил. Он приносит только свет и тепло – и ничего больше. Мой огонь не даст тебе новых знаний, как огонь Ургов, но и дураком не станешь, не бойся.

Я испытующе посмотрел на Мэсэна. Он действительно не был похож на идиота. Честно говоря, он производил впечатление самого нормального человека в этом мире, так что я расслабился.

– Садись. Или ложись, если хочешь поваляться. Не стесняйся! На кухню я тебя все равно не пущу: не люблю, когда мне мешают хозяйничать, – добродушно сказал Мэсэн.

Я с удовольствием принял его предложение и вытянулся на рыжей шкуре. Ноги, утомленные долгой прогулкой, а потом еще и вынужденной неподвижностью во время поездки в телеге, тут же принялись объяснять мне, что я плохо с ними обращаюсь. Впрочем, через несколько минут их возмущение превратилось в приятную тяжесть, я окончательно расслабился и чуть было не задремал. Задремать мне не дал Мэсэн. Он вернулся – большой, шумный, довольный собой и жизнью – водрузил на стол невероятных размеров блюдо с огромными кусками жареного мяса. Аромат, исходивший от блюда, кружил голову и заставлял желудок болезненно сжиматься от сладких предчувствий: то ли мой новый приятель был обалденным поваром, то ли я так проголодался.

За едой мы молчали. Собственно говоря, у Мэсэна просто не было возможности говорить: он ел с такой невероятной скоростью и столь глубокой концентрацией, словно поглощение пищи было своего рода боевым искусством, в котором он достиг невиданных высот. Я всю жизнь был не дурак пожрать, особенно после долгой прогулки на свежем воздухе, но рядом с этим дядей мои усилия были почти незаметны. Впрочем, я наелся до состояния анабиоза: понял, что просто не смогу встать из-за стола, и вообще ничего не смогу – никогда.

– Йох! Хорошо повеселились, – наконец вымолвил Мэсэн, отваливаясь от опустевшего блюда и утирая пот с раскрасневшегося лица. Посмотрел на меня и умилился: – Эк тебя сморило! Ладно уж, дрыхни здесь!

– А ты? – вяло спросил я.

– А у меня есть хорошее ложе на кухне. Заодно, присмотрю, чтобы дерьмоед туда не забрался…

– А что, бывает? – Я не удержался от кривой улыбки.

– Один раз было, – мрачно сказал Мэсэн. – Сожрал все мои припасы, коврик, скатерть и два табурета, сволочь… Я его тут же продал, конечно, и завел нового – а толку-то! Убытки были большие… Ладно, я пошел. Завтра еще наговоримся.

Я положил под голову одеяло, подаренное Ургом, и заснул прежде, чем хозяин дома задул свечу – вот это, я понимаю, наркоз! Ужин Мэсэна подействовал на меня гораздо сокрушительнее, чем давешняя попытка утопить свои беды в таонкрахтовом пойле: на какое-то время я стал человеком без проблем – просто куском сытой, довольной спящей плоти, и это было восхитительно…