Между тем Колян, спрыгнув с забора и мягко приземлившись на рыхлую землю какой-то грядки, присел и надолго замер в полной неподвижности, оглядывая окрестность. В темноте виднелись высокие стебли растений, застывшие низко над землей корявые ветви яблонь. Вокруг Коляна густо звенели комары, слетевшиеся на тепло, однако на кожу они не садились, поскольку все открытые части тела Колян густо намазал кремом «Тайга». Слева от себя он видел темную массу строения – это была банька, двускатная крыша которой врезалась клином в звездное небо. По ту сторону баньки находился нужник, и от дома к этим постройкам вела вымощенная кирпичом дорожка. Колян вспомнил, как помогал теще мостить эту дорожку, и злобно сплюнул. «А теперь она перед Федькой на цирлах ходит, сука старая», – подумал он.
Держась в стороне от дорожки, Колян между грядок и обтянутых полиэтиленовой пленкой парников пополз к дому. Приблизившись к застекленной террасе с пристроенным к ней крыльцом, он устроился за кустом смородины и стал ждать. Животом он чувствовал твердое – это был засунутый за ремень под курткой туристический топорик. Стоило ему остановиться, как его вновь начали донимать комары. Они терпеливо отыскивали не смазанные репеллентом места, забирались в волосы, пытались просунуть хоботки сквозь ткани одежды. Иной раз им это удавалось, и тогда Колян, шепча проклятия, осторожно почесывался. Сырой ночной холодок уже начал пробираться под его одежду. Наконец Колян заметил, что свет, падавший на забор из окон дома, погас и тьма вокруг дома окончательно сгустилась. Колян выжидал еще некоторое время, а затем, уверившись, что выходить из дома никто не собирается, подполз к террасе.
Терраса была возведена на четырех кирпичных столбиках, между которыми, закрывая пространство от земли до пола, были прибиты доски. Колян знал, в каком месте в этой дощатой обшивке имеется дверца, позволявшая приспособить подполье для хранения пустых бутылок и прочего хлама. Он повернул деревянную щеколду, открыл дверцу и скользнул в непроглядный мрак. Пахнуло сырой землей, плесенью и тлением. Колян старался двигаться как можно осторожнее, чтобы не зазвенеть пустыми бутылками. Пробираясь вперед на четвереньках, он ощупывал перед собой дорогу руками. Через некоторое время ему показалось, будто доски опускаются над его головой. Пространство между ними и землей начало сужаться. Справа и слева от себя Колян нащупал холодные кирпичи, а впереди приметил проем в фундаменте дома. Колян втиснулся в узкий зазор между полом и землей и пополз туда, где, как он знал, находился погреб. Он двигался извиваясь, как змея, и распластавшись, словно лягушка, угодившая под автомобиль. Брюки его пропитались холодной сыростью, головой он терся о шершавые доски и очень опасался занозить себе голову или зад. Ближе к яме погреба ему пришлось буквально продавливать свое тело в зазор. На мгновение он остановился, чтобы передохнуть, и тут же услышал донесшийся сверху слабый протяжный звук.
Колян прислушался. Звук повторился, и Колян понял, что слышит страстный женский стон. «А Федька, сучий потрох, времени даром не теряет, – с ненавистью подумал Колян. – Ишь Надежда-то как заливается…» Колян сделал еще несколько рывков и скатился в погреб, больно ударившись об угол стеллажа, на полках которого были расставлены банки с различными вареньями и соленьями. К счастью, ни одна банка не упала на пол, а шум от падения тела получился глухим. Колян некоторое время стоял неподвижно, прислушиваясь к тишине, однако шум, видимо, не донесся до людей наверху.