Гнев ликвидатора

Борис Анатольевич Лученков, владелец фирмы «Караван», расслаблялся в своем домашнем кабинете. Он пил водку. Вечером в субботу Лученков мог позволить себе это. Неделя выдалась удачной. Прибыль получена очень неплохая, от налоговиков отбились, разрешение на расширение территории гаража и складских помещений выкупили. Да, пришлось потратиться на местных чиновников, но все это мелочь. Главное – достигнута цель. Налив очередной бокал, – а пил Лученков только бокалами или фужерами, не признавая ни стопок, ни рюмок, – сделал пару глотков сорокаградусной. Тепло пошло по телу. Вместе с умиротворенностью, покоем и уверенностью в себе, в собственном могуществе и превосходстве над другими. Лученков посмотрел на себя в зеркало, стоящее в углу. Его туда поставили специально, чтобы уважаемый Борис Анатольевич мог с любого места кабинета видеть свое отражение. А любоваться собой он обожал. Вот и сейчас принял позу, глядя на себя в зеркало. То, что видел Лученков, его устраивало, солидный внешний вид, строгий взгляд, тонкие сжатые в нитку губы. Таким и должен быть хозяин. А Лученков хозяин. Прикурив сигарету, он, не отрывая взгляда от зеркала, пустил кольца к потолку. Получилось красиво. Затянулся, дабы повторить проделанное, но закашлялся. Причиной послужила супруга, неожиданно вошедшая в кабинет. Двадцатидвухлетняя Марина, заменившая сорокапятилетнему Борису Анатольевичу его первую спутницу жизни, брошенную на произвол судьбы. Марину он встретил в отделе кадров собственной фирмы, когда та зашла туда в поисках работы. Узнав, что девочка из деревни, и оценив ее внешний вид, Борис Анатольевич сориентировался быстро и приказал пристроить девочку курьером. На следующий день он взял ее с собой в командировку. В гостинице и овладел силой. Хотя какой силой? Подергалась для приличия да затихла, позволив Лученкову удовлетворить свою страсть. А позже, разведясь с прежней женой и выгнав ее практически ни с чем на улицу, женился на Марине. Это как раз входило в моду. Раз становишься человеком богатым, солидным, то должен держать марку. Это подразумевало и дорогой автомобиль, и шикарный особняк, и молодую, лет на двадцать моложе, жену. А Лученков стал и богатым, и солидным. Откашлявшись и затушив сигарету в хрустальной пепельнице, недовольно спросил:

– Тебе чего, Марина?

– Я, Борис, хотела бы к маме съездить! На выходные. Она вчера звонила, сказала – приболела, проведать надо, лекарств привезти.

Лученков с первого дня знакомства с матерью жены возненавидел тещу, болезненную, постоянно ноющую и недовольную выбором дочери старуху. Хотя старуха была старше Бориса Анатольевича всего на два года. Но жизнь в деревне, а точнее, выживание, да еще с подорванным в колхозе здоровьем, превратило еще далеко не старую женщину в старуху. Поэтому Лученков на просьбу жены ответил категорически:

– Нет! Ты не поедешь в деревню!

– Но почему, Борис? Я же сказала, мама заболела.

– А мне плевать на твою маму! Она, видишь ли, захворала. Да хрен с ней что будет. Прикидывается, чтобы с доченьки деньжат сорвать.

Марина оторопела. Она никак не ожидала подобной реакции мужа на вполне обоснованную просьбу. Да, она, конечно, знала, как супруг относится к теще. Но относиться одно, а запрещать жене увидеться с матерью – это совсем иное:

– Боря?!. Как ты можешь так о моей маме?

Лученков повысил голос:

– Что? Ты имеешь какие-то претензии? Ты чем-то недовольна? Или не поняла, блядь, что я сказал?

Марина тихо проговорила:

– Я не блядь! И никогда ею не была!

– Не зарекайся. Жизнь, она штука сложная. Может поднять, а может так опустить, что уже не встать. И ты должна помнить всегда: я твой муж и мои слова для тебя закон! К маме она, видите ли, захотела! Лекарств ей купить! Получаешь карманные бабки, так отдай водителю, пусть Валера отвезет тещеньке деньги. Или лекарства. А сама из дома ни ногой! Поняла?

Супруга Лученкова тяжело вздохнула:

– Поняла!

Борис Анатольевич допил бокал, вновь прикурил сигарету. Немного подумав, вдруг сказал:

– Хотя! Хрен с тобой, езжай! Вызывай такси и проваливай! Но… дорогуша, не удивляйся, если, вернувшись, застанешь на своем месте другую, более податливую и смазливую бабенку! Я такой один, а вас, нищенок, полно! Выбирай, не хочу! Так что можешь проваливать к своей мамочке, но я тебя предупредил.

На глазах у Марины выступили слезы.

– Зачем ты женился на мне? Чтобы сделать рабыней?

Слезы не подействовали на Лученкова.

– А ты всегда была рабыней, нищенкой, рабыней и останешься. Тебе, дурочка, угождать мне надо во всем, поняла? Я ведь долго думать не буду. Надоешь, вылетишь из особняка на помойку. Там тебя бомжи в момент оприходуют. Гуртом драть будут, пока не сдохнешь! Пошла вон!

Не в силах сдержать рыдания, Марина выбежала из кабинета, чтобы дать волю чувствам в спальне.

Лученков крикнул ей вслед:

– Место свое знай, сука! Мать у нее больна! Да хрен с ней, со старой калошей!

После чего налил еще водки, но выпить не успел. Сотовый телефон издал мелодию вызова. Лученков выругался:

– Черт! Кому еще делать в субботу нечего?