Гнев богов

– Готов? – все же спросила я.

Он одновременно кивнул и потряс головой. Я приняла это за «да». К этому моменту мне уже стало намного легче проникать в головы богов. Будто я без усилий заглядывала в них, хватала души и поглощала, несмотря на протесты и колебания. Практически залпом. Я уже закончила с черноглазым парнем, который был на вкус как кофе, как вдруг по песку снова прошла волна дрожи.

– Тартар снова двигается! – закричал Пиас. Я с трудом расправила крылья и поднялась. Идиотская идея. Чья-то душа поднялась к моему горлу.

Я плевалась, когда меня отбросило назад волной песка, под которой тут же застряла и беспомощно скрючилась, позволяя ему окутать мое тело. Я напряглась и так сильно сжала челюсть, что мои зубы заскрипели. Души горькой волной поднимались в горло все выше и пытались вытечь через нос. Я открыла рот в бездыханном крике боли. Моя кожа засветилась, и с усилием, от которого чуть не потеряла сознание, я затолкнула все души обратно, взорвав своей магией дыру в песке надо мной. Откашливаясь, я вырвалась на поверхность. Песчаная буря все еще не улеглась, песок кружился над нами и волнами обрушивался на головы богов. Я надеялась, что кто-то позаботился о Даймонд. Когда Тартар, наконец, замер, мне показалось, будто красное небо потемнело. Я поползла на четвереньках, подняла глаза и застонала от ужаса. На мембране, которая натянулась над нами, пульсировали черные вены. Песок снова завибрировал, будто у Тартара в животе были спазмы. Я со стоном поднялась на ноги и закачалась в сторону Пиаса, который с трудом пробирался через песок.

– Я здесь! Дай мне свою руку! – выдохнула я, вытягивая его.

– Нам надо действовать быстрее. Осталось еще больше половины, – сказал отец богов. Я измученно кивнула, стиснула зубы и вернулась к работе. Это было самым сложным, что приходилось когда-либо делать в жизни.

В какой-то момент я уже на автомате глотала и откашливалась. Время от времени теряла чью-нибудь душу, которую приходилось снова всасывать. Каждая секунда превратилась в мучение. Я чувствовала себя так, будто была забита душами по самые уши.

Мои мысли исчезли. Я больше ничего не видела и не слышала. Периодически меня скручивало, из меня вырывался крик, и всем приходилось ждать, пока я снова вернусь в сознание и смогу глотать. Это было похоже на добровольную пытку. Моя кожа натянулась, будто вот-вот порвется, а внутренности уже, наверное, превратились в кашу. Нас еще дважды накрывало песчаной бурей. Один раз мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в сознание. Пиас тогда в панике наклонился ко мне и отвешивал пощечины, которые были такими болезненными, что я действительно пришла в себя.

Я запихивала души в каждый уголок себя, который только могла найти, и, когда места внутри больше не осталось, расположила некоторых богов у себя в голове.

– Я последний. Мэдокс, Эйдж, Хак и Даймонд проводят тебя наверх, – Пиас снова отвесил мне пощечину. Сильную. Меня просто невозможно было удерживать в сознании иным образом. Я была настолько переполнена…

Я механически кивнула. Остался только Пиас, потом надо полететь вверх, залезть в Даймонд и пробраться в Олимп. Легче легкого. Я справлюсь с этим, должна справиться. Я… разрыдалась. Но, когда заметила, что вместо слез у меня из глаз текли кусочки божественных душ, я заставила себя прекратить и уселась на песок.

– Готова? – прошептал Пиас.

Я покачала головой и всхлипнула, но все же взяла его лицо в свои руки.

– Пиас, не хочу быть занудой, но у тебя же нет души, – выдавила я. – Как я могу вобрать тебя в себя?

Пиас тоже дрожал.

– Может, попробуешь ненадолго в меня погрузиться? – тихо попросил он.

Я кивнула, обхватила его лицо крепче и погрузилась в холодную, зияющую пустоту.

– Ищи глубже, – тихо направлял меня Пиас. – Там, где обычно находится ядро души, должны быть корни проклятия, которое наложил на меня Зевс. Ты должна поглотить его. Мое тело последует за проклятием.

– Мне надо втянуть в себя проклятие? – в ужасе переспросила я.

Мой голос будто звучал издалека, пока я погружалась все глубже в Пиаса и… действительно. Кое-что нашлось. Оно было острым, словно стекло, и пронзало сердце, как лед, проливающий холод на все внутри бога. Значит, вот оно какое, проклятие Зевса. Я сглотнула.

– Мне надо взять эту холодную штуку? – спросила я, дрожа всем телом.

– Да, – мягко ответил мне Пиас. – Не бойся. Проклятие распространяется только на меня. Оно ничего тебе не сделает.

– Ты уверен в этом?

– Да.

Наши пальцы переплелись, и я почувствовала вкус его губ.

– Ворриор… Ворриор, я тебя люблю, – прошептал он мне на ухо.

Все мое тело напряглось. Бурление в животе прекратилось, и я на мгновение даже позабыла о тошноте.

– Что? – удивленно пробормотала я.

Пиас затрясся сильнее.

– Я люблю тебя. И горжусь тобой, – прошептал он мне на ухо.