Глухомань

Не Москва, милая ты моя! Не Москва, а — чиновники в Москве. Однокашника ободрать готовы как липку…

Мой знакомец выбрал какой-то неприметно маленький ресторанчик, но цены там!.. Сроду не подозревал, что могут быть такими. А мой как бы приятель заказывал черт знает что. Вкусно — спору нет, но я все время про себя считал, хватит ли мне семейных денег. И поэтому слушал не очень вдумчиво, хотя было что послушать.

— Слыхал о генерале Дудаеве? Ну, Герой Советского Союза, вспомни! Так вот, он создал в Чечне отлично вооруженную армию. Зачем, спрашивается? А затем, чтобы послать нас, Россию, к такой-то бабушке, вот зачем. Можем мы это допустить? Нет уж, хрена вам, с нас развала Союза во как достаточно! А к этому идет. Напрямую к этому топает! Ты телевизор-то смотришь?

— Смотрю, — сказал я, мучительно подсчитывая в уме, сколько может стоить востребованная осведомленным приятелем осетрина на вертеле, которой я сроду не пробовал. — Гонят муть вместо дела.

— Значит, не тот канал смотришь, — укоризненно сказал устроитель благополучия моего оборонного предприятия. — Поди в НТВ вцепился? Так нечего там смотреть, это — Гусинского пропаганда. Тоже — фрукт! Нет, ты ОРТ смотри внимательно. И внимательно слушай…

Тут принесли заказанную им осетрину на вертеле, и он малость приумолк. Вкусная штука, я попробовал. Сколько же она стоит?..

Однако надолго от разговоров его даже осетрина не удержала:

— Откуда у него деньги на современное вооружение, скажи? Он же за рубежом его покупает! Тогда — деньги откуда?

— За рубежом — и наше вооружение? — усомнился я. — А может, ему проще у наших генералов его купить?

— Нехорошо думаешь… — он оторвался от осетрины и погрозил мне пальчиком. — Непатриотично думаешь о нашей славной армии. Это все глухомань проклятая, ее мыслишки. Слетелись туда непризнанные политики и вас, наивных, с толку сбивают.

— Ну, а в какой еще стране можно купить наше оружие? В странах НАТО, что ли? Так они от своего не знают, куда деваться.

— В Грузии! — рявкнул мой собеседник. — В Грузии и Азербайджане! Думаешь, они позабыли уроки, которые им преподнесла наша славная армия? Не-ет, ничего они не забыли, ничего…

Признаться, очень мне захотелось треснуть его кулаком по физиономии, как когда-то Спартака, но — сдержался. Ну, тресну, ну, выпущу пар, а чем работяг своих кормить буду? Он же наверняка заказ на подствольные гранатки другому отдаст. Да хоть за угощение в этой же самой неприметной точке частнопита. Как бог свят, отдаст, а меня в милицию упечет и с работы снимет…

И я — проглотил. Проглотил вместе с осетриной на вертеле, как последний подонок. Вахтанг, наверно, с грустной горечью вздохнул на том свете…

А проглотив, спросил. Так, очень по-свойски:

— Ты в верхах вертишься, все знаешь. Скажи мне честно: будем с Чечней воевать?

— Непременно, — жестко, едва ли не по складам сказал он. — С сепаратизмом надо бороться огнем и мечом. Огнем и мечом!..

— Может, сначала все-таки поговорить с Дудаевым?

— Это еще зачем? Чтобы наобещал с три короба? Кавказцы — они хитрые. Они заговаривать зубы умеют.

— Кому? Нашим генералам вроде Грачева? Так ему и я зубы заговорю, не говоря уже о красноречивых кавказцах.

— Ты кончай эту демагогию, — зло сказал мой бывший сокурсник. — Получил правительственный заказ? Вот и выполняй, пока этого решения не отменили. И еще бутылку коньяка закажи. Армянского! Будем пить и говорить о бабах. И ни слова больше о политике!

Я заказал, упирая на национальную принадлежность заказа. Официант с готовностью ринулся исполнять, а я, грешен, не удержался:

— Когда, по твоему мнению, эта война возможна?

— Когда ты первую партию подствольных гранат выпу-стишь, — сказал он, глазки прищурив.

И зубы при этом вперед выбросил. Как змея.

3

На душе у меня было тошно после этого ужина. Настолько, что я не стал искать гостиницу, а пошел на вокзал и взял билет на первый же поезд в мою родную Глухомань. Поезд оказался ползуще пассажирским, в мягкий или плацкартный билетов уже не было, и я поехал общим. Мне досталась нижняя боковая полка в последнем купе. Именно последнем, потому что служебное купе проводницы оказалось у другого выхода из вагона. А народу было невпроворот: на нижних полках сидели плечом к плечу, на вторых кое-где устраивалось и по два человека. Шум, гам, повышенные тона, «ты меня уважаешь?..», детский плач… Россия стронулась с мест насиженных с мешками, детьми, обидами и узлами и снова, как в гражданскую, заметалась в поисках чего-то до крайности насущного. То ли хлеба, то ли справедливости.

Как в гражданскую?.. Подумалось об этом случайно, в тесном вагонном проходе подумалось, а, как говорится, «попало в цвет». Судя по разговорам и намекам моего разлюбезного студенческого друга, у нашего порога стояла новая гражданская война.