В машине я слушаю, как Эрин болтает о своих занятиях, которые подходят к концу, как она выпустится в пятерке лучших студентов и как ее волнует последний экзамен.
Наш разговор о занятиях стихает, как только мы входим в магазин одежды, которую я никогда бы не надела за пределами ринга.
— Ты шутишь? — Я еще больше надуваю губы, когда Эрин машет передо мной парой джинсовых шорт, у которых свисают карманы. — Это вообще шорты или трусы?
— Макс…
— Серьезно? Легче пойти голой.
Эрин пыхтит и сует джинсовую катастрофу обратно на стеллаж, продолжая рыться.
— Так что…. Как обстоят дела между тобой и Логаном?
Не колеблясь, я бурчу:
— Никак.
Она резко останавливается.
— Что?
— Я ничего не говорила.
— Что ты думаешь об этом? — Я поднимаю майку, усыпанную искусственными стразами.
— Думаю, это выглядит, будто в очередном номере черлидеров что-то пошло не так, — шипит она и сует майку обратно на вешалку. — А теперь назад к Логану. Что значит «никак»?
Тяжело вздыхая, я опираюсь на стеклянную стойку.
— Это значит… все вернулось к истокам.
— Вы больше не крутите шашни?
Мои щеки пылают, когда я вспоминаю, как он забрался в мою постель и скользнул своими руками между моих ног. Внезапно я чувствую, как его теплые руки ласкают верхнюю часть моего бедра, обводят мою тазовую кость, и ведут по внутренней стороне бедра. От этой мысли по коже бегут мурашки.
— Хватит представлять это у себя в голове, — шипит она и отвлекает меня от мыслей, которая поставила меня на колени. — Отвечай на вопрос.
— Нет, Эрин. Мы не крутим шашни.
— Целуетесь?
— Нет.
— Тогда что вы делаете?
— Что и обычно. Обедаем, смотрим телевизор, играем в видеоигры.
— Значит, едите с тарелок друг друга, обнимаетесь и флиртуете, — интерпретирует она.
— Позволь мне спросить вот что, — Эрин возвращается к поиску одежды, которая — очень надеюсь — прикроет хотя бы одну мою ягодицу. — Сколько раз на этой неделе он засунул свой член в чью-то дырку?
Я морщусь от такого выражения.
— Ты серьезно? Обязательно нужно было выражаться так грубо?