Глубоководье

Ворон вскинул голову, взъерошил перья и уставился на воина весьма неодобрительным взглядом.

Келемвар протянул руку и схватил большой обломок дерева. Ворон приготовился взлететь, но воин не собирался атаковать птицу. Замахнувшись поднятым суком, словно дубиной, воин повернулся вправо и ударил по льду.

Громкий треск пронесся над озером, отразившись от утеса на противоположном берегу. Келемвар попробовал пошевелить ногой, но она совершенно не двигалась. Он замахнулся корягой и ударил вновь. По оледеневшей поверхности озера снова прокатился громкий треск. Деревянная дубинка раскололась надвое, и одна ее часть заскользила по льду, оставив в руке воина кол в два фута длиной.

Несколько раз каркнув, ворон слетел с дерева на берег и приземлился так, чтобы Келемвар не смог достать его, затем каркнул еще раз.

Воин хотел было запустить в птицу деревяшкой, но быстро передумал. Деревянный обломок был неважным оружием, но только оно и имелось у воина в данный момент. Вместо того чтобы швырнуть палку в ворона, Келемвар крепко сжал ее наподобие кинжала и острым концом ударил по льду.

Черный лед немного поддался, и воин ударил снова и снова; с каждым разом движения его становились все неувереннее. Келемвар остановился, чтобы взглянуть на то, чего он достиг. Острый конец деревяшки превратился в мягкую кисть. Рука тряслась от усталости, однако тело немного согрелось.

Черный лед поддался совсем чуть-чуть. Он был гораздо прочнее дерева, и все усилия воина расколоть его оказались напрасными. Чтобы освободиться, Келемвар должен был найти что-нибудь потверже, чем деревянная палка.

Келемвар подумал о кремне и железном огниве, хранящихся в кожаном мешочке на шее, но быстро отказался от этой мысли: кремень и огниво были слишком маленькими и годились лишь для того, чтобы развести огонь. Они могли бы сослужить хорошую службу в качестве наконечников, однако воину нечем было примотать их к палке. Кроме того, кремень и огниво непременно потерялись бы, если бы случайно слетели с деревяшки, а Келемвар не мог пойти на такой риск. Если он освободится, кремень и огниво потребуются ему, чтобы развести костер. А если уж он совсем ничего не придумает, можно будет попробовать поцарапать кремнем лед, хотя Келемвар знал, что это бесполезная трата сил.

Он внимательно вгляделся в берег. С помощью затупившегося обломка деревяшки воин мог дотянуться до некоторых предметов. К несчастью, единственными объектами на берегу были только другие палки, да еще ворон. Волна отчаяния нахлынула на Келемвара, когда он понял, что для своего спасения не может сделать ровным счетом ничего, поскольку лед был слишком толстым и прочным. Воин приготовился умереть, как и его друзья…

«Нет, не думай о них, – снова сказал он себе. – Эти мысли окончательно расстроят тебя, доведут до самоубийства».

А Келемвар хотел жить. Как это ни удивляло его, он совершенно определенно хотел жить.

Ворон подскочил поближе, оказавшись в пределах досягаемости руки воина. Птица сделала вид, что не замечает Келемвара, хотя нельзя было сказать точно, куда глядят ее черные глазки. Может быть, ворон просто испытывал воина, пытаясь определить, сколько еще времени он протянет.

– Я не спешу стать твоим обедом! – прогремел Келемвар.

Ворон вскинул голову, раскрыл клюв и зашипел. Воин представил, как этот клюв выклевывает ему глаза, как острые когти впиваются ему в щеки и нос…

Затем у Келемвара появилась идея, рожденная не столько мудростью, сколько отсутствием способности рассуждать хладнокровно – способности, которая исчезает в преддверии смерти. Воин принялся царапать лед ногтями, но вскоре остановился, отковыряв лишь ничтожный кусочек. Даже сквозь дурман Келемвар понимал, что погибнет гораздо раньше, чем сумеет расковырять лед ногтями.

Но когти ворона были острее. Да и клюву птицы можно было найти много областей применения.

Словно погрузившись в собственные мысли, ворон краем глаза следил за Келемваром.

– По-моему, пора вздремнуть, – сказал Келемвар, чувствуя, насколько невнятной стала его речь. Скорее всего, ворон не разобрал ни слова.

Птица, разумеется, не подала ни единого знака, свидетельствующего о том, что она поняла слова воина.

Келемвар опустил голову на руки, оставив один глаз чуть приоткрытым, чтобы следить за птицей. Склонив голову, воин почувствовал приятное облегчение и отметил, что ему стало теплее. Его одолевал сон, и Келемвар решил, что усталость после продолжительного поединка с подземной рекой в конце концов дала о себе знать. Он закрыл оба глаза.

Прошло минут десять, и ворон решил проверить, не умер ли человек. Взмахивая крыльями, птица дважды поднималась в воздух и на некоторое время зависала над воином. Наконец ворон уселся на лед в футе от головы Келемвара и заглянул ему в лицо. Человеческие глаза остались закрытыми, а дыхание было очень слабым, почти незаметным.

Ворон скакнул вперед и клюнул воина в нос. Келемвар не шелохнулся, и тогда ворон клюнул снова. На этот раз клюв отхватил маленький кусочек плоти.