Читаем Глубокое ущелье полностью

Мавро и Керим, заговорившись, порядком поотстали. Аслыхан с трудом удержалась, чтобы не оглянуться. Прошлой ночью до утра умоляла она упрямца Керима: «Сходи к отцу. Не даст он благословения — девичье слово ничего не значит». Какое счастье, что перед самым уходом он согласился: «Ладно, схожу! Но коли записано что аллахом, все равно свершится!» Сердце ее млело от радости, лицо залила краска. «О аллах, отчего так сладко любить?.. Оттого, что, когда любишь, уверен в себе!» Откуда она это знала? Не один раз отправлялась она к дервишам, обитавшим в пещерах, и всегда страх камнем ложился на сердце, а сегодня вот смех берет... «Если рядом любимый, даже дервиш Камаган не страшен. Узнать бы, могут ли чувствовать это мужчины? Да уж наверняка нет. Куда им!»

Баджибей задумалась, и конь тотчас замедлил ход. Она стегнула его: «Ишь лодырь!»

— Поспеть надо вовремя. Чтобы дервиш Камаган погадал на бараньей лопатке, на огне. Пусть, как орел, подымется в небо, покружит, поглядит и найдет наших кровников... Пусть постарается, раскроет нам их имя и звание, скажет, как взяться за дело и как их схватить!

— Пусть скажет.— Аслыхан помолчала.— Ох, Баджибей, а может он узнать правду без ошибки?

— Вот бестолочь!.. С чего бы ему в божью пещеру забиваться, если б он, паршивец, и этого не мог...

— Знаешь, что сказал недавно Керим Джан: «Кого глазами не видишь, найти нельзя».

— Керим Джан!.. Нашла кого слушать.

— Да ведь он ученый! Столько книг перечитал.

— Не книги человеком делают, эх, дочка!

— А ведомы ли дервишу Камагану тайны прошлого, тайны будущего? Помилуй, сестра Баджибей, скажи! Знает ли правду, словно своими глазами видел?

— Тсс! Сказано, кто не верит, у того гадание не сбывается. Знать-то он знает, а скажет ли — посмотрим!

Аслыхан опять немного помолчала. И, махнув рукой,— будь что будет! — спросила:

— А ведает ли он, сестра Баджибей...

Баджибей взглянула на нее.

— Ну, говори же, девка, что?

— Давайте спросим, ах, Баджибей, почему шейх Эдебали во второй раз хотел Осман-бею дочь отдать, а не отдал? Узнаем, почему...

— А потому, что шейхи, бывает, увидят один сон — отдать готовы, увидят другой — откажутся. Плохо быть дочерью шейха. Так уж им на роду написано — могут в отцовском доме и состариться...

— Никак не пойму, почему глупая Балкыз не на своего отца сердится, а на Осман-бея?

— Вот дурочка! Осман-бей-то чем виноват?

— Вот и я никак не пойму. А жене муллы Яхши Балкыз сказала: «Не говорите при мне о Кара Османе». Сказала — как отрезала...

— Она, что ли, тебе передала, черкешенка эта, которая навоз с привозом путает, по-турецки не понимает. Поняла ли она сама, что слышала? — Баджибей подумала.— А может, ты сама сочинила? С чего бы Балкыз обижаться.

— Нет, правда. Обозлилась она, что не взял Осман-бей с собой джигитов, не обрушил крышу обители на голову отца, не выкрал ее.

— Ой, ой, ой! — Баджибей вздохнула, удивляясь неразумию нынешней молодежи, и тут же невольно улыбнулась.

Пещера дервиша Камагана находилась в большой, опаленной солнцем горе и была окружена со всех сторон огромными скалами. Перед пещерой круглая, как ток, ровная площадка. Здесь Камаган обычно встречал и провожал гостей. Застигнутые ночью в дороге путники, пастухи, выгонявшие волов на весенние пастбища, рассказывали, что в пещере дервиша Камагана горит красный, фиолетовый, зеленый и желтый огонь. Известно было, что дервиш, кроме всего прочего, занимается алхимией, пытается превратить в золото свинец и медь. Советник Дюндара Альпа дервиш Даскалос, уверовав, что это возможно, часто наведывался сюда и подолгу не выходил из пещеры.

Чем ближе они подъезжали, тем сильней нервничала Баджибей. Хоть Мавро и говорил, что монахи и дервиши — божьи люди, а не колдуны, она их недолюбливала. Выехав на площадку, где горел огромный костер, она побледнела, в горле у нее пересохло.

У входа в пещеру появился дервиш Камаган. На нем было длинное джуббе и огромная папаха с рысьим хвостом, набитая овечьей шерстью и опоясанная тремя полосками кумача, в которой он казался выше ростом. Раскосые глаза и широкие скулы сразу выдавали монгола. Зубы у него давно выпали, и потому подбородок едва не касался носа. Сморщенное лицо устрашающе дергалось, беспрерывно меняя выражение. Он внимательно оглядел каждого из приехавших. Заметив привязанного в тороках ягненка и торчащую из торбы петушиную голову, догадался о цели их визита. Скрестил на груди руки, поклонился.

— Приехала ворожить, Баджибей! В добрый час. Как раз к огню...

Баджибей, удивленная прозорливостью дервиша, глянула на Керима. Тот отвел глаза. «Эх, Баджибей, чему удивляться! Вечер, в этот час все разжигают очаг!»

Они привязали коней в тени под скалой, надели им на головы торбы — дело предстояло долгое.

Перейти на страницу:

Похожие книги