Глубокое ущелье

Следуя концепции некоторых современных историков средневекового Османского государства, Кемаль Тахир стремился показать, что пережитки родового строя, обычное кочевое право делали на первых порах власть османских правителей не столь тягостной для реайи — крестьянства, как власть сельджукских султанов или византийских правителей, не говоря уже о феодалах-крестоносцах, несших с собой с Запада все бесчеловечие крепостного права и развитого феодализма, не ограниченного центральной властью.

Все это, по мнению автора, обеспечило на самых первых порах быстрое и сравнительно легкое расширение нового государства.

Но, приписывая Осману и его сыну политику социальной справедливости и слишком ясное, иногда прямо-таки современное понимание специфичности условий развития турецкого государства, очевидность которых стала несомненной лишь на другом уровне исторического сознания, а также отчетливость политических устремлений, Кемаль Тахир не избежал некоторой модернизации истории, что привело к определенной идеализации ранних османских правителей в духе героических народных былин, что, без сомнения, подметил читатель.

Из греческих, армянских и других источников известно, что в результате сельджукского, а потом и монгольского завоевания население, обитавшее прежде в этих районах, понесло огромные потери. Значительные массы его уходили на запад и рассеивались там. Немало городского и сельского населения удержалось, однако, на своих местах, попав под господство завоевателей, но сохранив при этом свой язык, особенности быта, культуры и национальную обособленность. Часть населения переходила на службу к тюркским завоевателям и с течением времени, приняв мусульманство, органически вливалась в их среду. Словом, этнические процессы были в тот период очень сложными.

Процессы эти еще более усложнились позже, когда начиная с XIV века османские завоевания были обращены на Балканский полуостров. В XV—XVI веках Османское государство, постепенно превращавшееся в обширную империю, завоевало все страны Балканского полуострова, Южную Венгрию, Молдавию и Валахию, Правобережную Украину, Крым и все северное Причерноморье, Западную Грузию, большую часть Армении, все арабские страны до выхода в Красное море и Северную Африку. Черное море превратилось во внутренний бассейн, воды Мраморного, Эгейского и восточной части Средиземного морей омывали берега, находившиеся под безраздельным господством этой последней и самой могущественной военно-феодальной империи позднего средневековья. Необычайно расширился и круг народов, судьбы которых оказались в зависимости от судеб всей империи.

Сотни тысяч пленных при возвращении завоевателей из походов доставлялись на невольничьи рынки Стамбула и многих городов Ближнего Востока, тысячи и тысячи женщин превращались в рабынь-наложниц. Уже в XIV веке был установлен закон, по которому у покоренного христианского населения отбирали мальчиков в возрасте от 7 до 14 лет, чтобы путем омусульманивания, после специального обучения готовить из них кадры для янычарского войска и придворной службы.

Таким образом происходил трудный и сложный процесс культурного и национального взаимодействия многих народов в составе империи. Этот процесс был менее активен в отдаленных от центра империи провинциях, где покоренное население сохраняло свою компактность и поэтому гораздо меньше было подвержено тюркскому влиянию. В Армении, Курдистане, в ряде центральных и западных районов Малой Азии местное население сохраняло свое самобытное положение, язык и религию, не поддаваясь ассимиляции.

Вот почему история Османского государства, а затем империи представляет жизненный интерес не только для турок, но и для народов огромного географического региона, входившего в ее состав. Недаром Кемаль Тахир эпиграфом к своему роману взял слова, сказанные дедом Назыма Хикмета: «Мы — османцы, в каждом из нас — много разных людей». Как художник-интернационалист, он в первой же фразе книги как бы говорит читателю, что в создании Османского государства принимало участие множество разных народов и этнических групп, противопоставляя этим роман националистической концепции в буржуазной турецкой историографии.

По словам писателя, роман о начале Османского государства задуман им лишь как первая книга дилогии. Вторая книга должна быть посвящена концу Османской империи, ее развалу, подводя, таким образом, итог историческому развитию государства за огромный многовековой период. Итог, каким он видится ныне передовым людям его страны.