Глубоко под кожей

Шантел выбежала на платформу, вглядываясь безумными глазами в сновавшую вокруг нее толпу. На ее лице были написаны обуревавшие ее чувства: отчаяние, последние проблески надежды, мечта, которая не хотела умирать. Приближалась гроза, которая имитировалась с помощью спец эффектов. Грохотал гром, вспыхивала молния. Но вот она заметила Брэда. Выкрикнув его имя, Шантел бросилась к нему через толпу.

Они три раза прогнали эту сцену, пока Ротшильд не осталась удовлетворена и не решила, что можно снимать. Шантел подправили грим и прическу. И когда щелкнула хлопушка, она уверенно вошла в кадр.

Съемки первой части сцены заняли все утро. Они без конца отрабатывали ее лихорадочные поиски Брэда, то, как она пробиралась сквозь толпу и наконец встретилась с ним. Дубль за дублем она повторяла одни и те же движения, одни и те же слова, при этом камера находилась всего лишь в полуметре от ее лица.

Во время шестого дубля Ротшильд дала наконец команду «включить» дождь. Из распылителей брызнули капли воды, которые обрушились на Шантел, стоявшую рядом с Брэдом. Ее голос дрожал, а глаза были полны слез, когда она умоляла Брэда не уезжать. Промокшие и замерзшие, до самого ланча они снова и снова отрабатывали сцену, которая должна была занять на экране всего лишь пять минут.

Когда режиссер объявила перерыв на ланч, Шантел ушла в свою гримерную, сняла с себя одежду Хейли и отдала костюмерше, чтобы та ее высушила. Волосы Шантел потом снова уложат и еще раз намочат, прежде чем съемки завершатся.

Роз уже не было, но ей казалось, что она все еще ощущает их запах. Когда в дверях появился Ларри и сообщил, что репортер прибыл, она попросила дать ей пять минут, после чего она его примет.

«Я слишком долго тянула», — убеждала себя Шантел, снимая телефонную трубку. Этот человек никогда не остановится, и она дошла до такого состояния, когда терпеть все его выходки не было уже никакой возможности.

— Агентство Бёрнса.

— Мне надо поговорить с Мэтом.

— Извините, но у мистера Бёрнса сейчас совещание. Я могу…

— Это — Шантел О’Харли. Мне надо поговорить с Мэтом сейчас же.

— Разумеется, мисс О’Харли.

Шантел не устояла перед желанием усмехнуться, заметив, как быстро секретарша изменила тон. Ожидая, когда Мэт подойдет к телефону, она порылась в ящике стола в поисках сигарет, хранившихся там на всякий случай.

— Что случилось, Шантел?

— Мне нужно увидеться с тобой. Сегодня.

— Знаешь, дорогая, сегодня я занят. Давай встретимся завтра, хорошо?

— Нет, сегодня. — В голосе Шантел прозвучали панические нотки. Она зажгла сигарету в глубоко затянулась. — Это очень важно. Мне нужна твоя помощь. — Шантел медленно выдохнула дым. — Мне действительно нужна твоя помощь, Мэт.

Мэт никогда еще не слышал страха в ее голосе, поэтому не стал задавать никаких вопросов.

— Я приду, скажем… в восемь, хорошо?

— Да, да, отлично. Ценю твою отзывчивость.

— Ты можешь сказать мне, что у тебя случилось?

— Не могу. Ты все узнаешь, только не по телефону и не сейчас. — От одной мысли, что Мэт поможет ей, она стала успокаиваться.

— Ну хорошо. Я приду в восемь.

— Спасибо. — Она повесила трубку, и тут же раздался стук в дверь. Шантел аккуратно загасила сигарету в пепельнице, откинула назад еще мокрые волосы и с любезной улыбкой впустила в трейлер репортера.

— Почему, черт возьми, ты не рассказала мне об этом раньше?

Мэт Бёрнс ходил по просторной гостиной Шантел, испытывая непривычное ему чувство беспомощности. За двенадцать лет он выбился из почтового служащего в помощника, а потом и в ведущего театрального агента. Он не стал бы им, если бы не знал, что делать в той или иной ситуации. Теперь у него в руках оказалось осиное гнездо, и он не был уверен, сумеет ли от него избавиться.

— Черт побери, Шантел, сколько все уже то продолжается?

— Он впервые позвонил около шести недель назад. — Шантел сидела на низкой софе цвета устрицы и грела в руках стакан минеральной воды. Как и Мэту, ей очень не нравилось ощущение беспомощности. Но еще больше ей не нравилось посвящать в свои проблемы других. — Послушай, Мэт, первые два звонка и перваяпара писем показались мне совершенно безобидными. — Она поставила стакан, и о его стенки звякнул лед. Потом снова взяла стакан в руки. — Когда твое лицо постоянно красуется во всех журналах и на экране, ты вызываешь всеобщий интерес. И он не всегда бывает здоровым. Я думала, что если не буду обращать внимания на звонки и письма, то он перестанет донимать меня.

— Но он не перестал.

— Да. — Она посмотрела на свой стакан и вспомнила слова, которые были напечатаны на карточке. «Я всегда слежу за тобой. Всегда». — А сейчас стало еще хуже. Она пожала печами, пытаясь убедить себя и Мэта, что все не так уж плохо, как могло бы показаться. — Я поменяла номер телефона, и на какое-то время он замолчал.

— Надо было рассказать мне.

— Ты мой агент, а не мать.

— Я твой друг, — напомнил он.

— Я знаю. — Она пожала ему руку. — В том мире, в котором она вращалась, настоящая дружба встречается крайне редко. — Поэтому я и позвонила тебе только тогда, когда поняла, что скоро дойду до ручки. Я ведь вовсе не истеричка.