Глубокий рейд

В Мужи через реку шли — солнце катилось к горизонту, к закату, бликовало в воде. Пересекали реку в обратную сторону — солнце вставало и опять бликовало, било в глаза. Вернее, в камеры. Вся река блестела. Когда они подняли якорь и пошли к отрытой воде, бегемоты уже угомонились, и Аким быстро вывел лодку на стремнину и, чуть забирая против течения, пошёл на хороших оборотах. Все — даже радист Ряжкин оторвался от своего оборудования — смотрели вперёд и немного по сторонам. Мало ли какой бегемот ещё не улёгся в свой омут. Но нет, хозяева большой воды, кажется, наигрались, и поверхность реки будоражили разбуженные светом чудные и отвратные речные рыбы. В общем, Обь пересекли быстро и без происшествий. А за нею снова пошли лиманы, но на сей раз свои, без деревьев. И камней тут было заметно меньше. Пошёл густой рогоз — ну это ничего, к рогозу люди болотные давно привыкли.

— Может, броню снимем? — Ряжкин произносит это скорее мечтательно, чем серьёзно.

Конечно, без брони оно легче, но у Акима на сей счёт твёрдая уверенность:

— Нет, поедем в броне. Пока.

К семи часам утра широкие лиманы стали заканчиваться, всё — река и её пойма остались позади. Как-то даже полегчало всем. Берег свой, всё привычное. Саблин долил в мотор топлива и спрятал пустую канистру под банку; полный бак и ещё одна целая канистра. До Ягельной должно было хватить, если и не хватит, они могли зайти на третью заставу, она поближе будет, и попросить масла там. В общем, о топливе казаки не волновались.

— Денис, сядешь? — предложил Аким Калмыкову место у руля.

Тот, конечно, сразу согласился, а сам прапорщик пошёл отдохнуть на нос лодки. Поехали потихоньку, шли на юго-восток. Прапорщик, признаться, едва ли не дремал, вымотал его тот берег, а Ряжкин, сидящий в центре лодки, ему и говорит:

— Верь-не верь, а всё-таки шебуршит что-то в ящике, Аким.

— Да разве я говорил, что не верю? — Саблину сейчас лень даже болтать.

— Вот, — продолжает радист. — есть там кто-то. Пытается ящик растолкать.

— И что? — отвечает Саблин. — Пусть пытается.

— Неужто тебе не интересно поглядеть, что там?

— Мне интересно груз в целости до Болотной довезти, — резонно замечает прапорщик. А сам при этом думает: «А если Савченко умер, что я с этими ящиками буду делать? Как с казаками буду рассчитываться?».

Пока на эти вопросы ответа у него нет: «Ладно, доедем, а там видно будет».

— Вот ты какой человек, Аким, интересный, — говорит Ряжкин то ли с удивлением, то ли с восхищением. — И ведь даже не поинтересуется… Другой бы уже взглянул… Ящики-то без замков. Одни защёлки — и всё. Денис, вот ты бы взглянул?

— Мне очень интересно, что там шевелится, — признался Калмыков.

— Ничего вам не интересно, — заканчивает этот разговор Саблин. Он тут подумал, что Савченко просил об этом деле именно его скорее всего потому, что знал — Аким не будет совать нос не в свои ящики. — Откроете, а оно и сбежит, что тогда будете делать? Ловить его по болоту?

Он ещё не успел закончить, а Ряжкин сообщил товарищам:

— Передача. Двадцать четыре километра, северо-восток. Кодированный сигнал.

И никто больше ничего у него не спросил. А что тут спрашивать? Рыбаки с собой редко берут рации на рыбалку. Рация — вещь дорогая, мало ли что… Иногда берут для безопасности, когда идут далеко. Но никто не будет использовать при этом кодированную передачу для обмана данными, кодировщик и декодер — вещи сугубо военные. Такой вид связи используется в бою. Его можно принять и без рации, например на офицерский планшет. Хотя такой вид связи будет односторонним. Здесь, в спокойном болоте, вдалеке от фронта, люди меж собой будут просто разговаривать в эфире открытым текстом, на открытых волнах. Чего им тут шифроваться?

«А Вася… Он молодец… Болтает вроде, а за приборами-то следит».

Саблин решает, что лучше держаться от людей, что в болоте используют кодированные сигналы, подальше, тем более что это могут быть… и не совсем люди. И поэтому говорит:

— Слышь, Денис, знаешь что… Бери-ка южнее.

— На Казым? — уточняет Калмыков.

— Держи на Сосновку, — решает прапорщик.

У товарищей на этот счёт вопросов нет, они согласны с Акимом, лучше в болоте избегать всего непонятного. Лучше изменить курс, уйти. Но не проходит и пяти минут после смены направления, как Ряжкин снова говорит:

— Передача. Семнадцать с половиной километров, северо-запад.

— Вот первым и ответили, — комментирует Калмыков.

— Работают на предельных возможностях раций, — заметил Ряжкин.

«Если только это рации человеческие», — думает Саблин, но вслух этого, конечно, не говорит, а лишь просит:

— Денис, прибавь-ка оборотов.

Теперь, после того как они изменили направление, экономить топливо Саблин уже не собирался; и до Казыма, и до Сосновки им должно было хватить масла с лихвой.

Лодка пошла заметно быстрее. А казаки молчали. Денис и Аким ждут: не скажет-ли чего ещё их радист. Но Василий замер возле своей техники. Минуты шли за минутами, одна протока сменяла другую, а он всё молчал и молчал. И только минут через десять снова выдал:

— Передача! Двадцать два километра. Север ровно. Кодированный сигнал.