Глубинный путь

По залу прошло движение. Очевидно, от этого выступления ожидали чего-то особенного.

Опок начал с теоретического рассмотрения системы шахтного строительства. Высоко оценив темпы пробивания шахт на Глубинном пути, он внес несколько важных предложений и наконец подошел к главному — к идее герметизации туннеля. Он подверг уничтожающей критике все аргументы Макаренко в защиту герметизации.

— Товарищи, — сказал он, — я знаю инженера Макаренко не первый год. Мне приходилось наблюдать его в практической работе и знакомиться с несколькими его проектами, в частности с первым проектом, составленным после окончания института. С полной ответственностью заявляю, что это один из самых талантливых и самых опытных инженеров нашего времени, человек исключительных способностей и сильного характера. Его слабое место — пренебрежение к деталям. Но здесь ему на помощь приходят многочисленные конструкторы. Почему же Макаренко выдвинул свой проект герметизации и так горячо его отстаивает? Это не деталь, в которой он может ошибиться и, не найдя правильного решения, чтобы не терять времени, обратиться за помощью к конструктору. Это не ошибка, свойственная юноше-фантазеру, не увлечение, как кое-кто здесь объясняет. Нет, я уверен, что инженер Макаренко понимает неприемлемость идеи герметизации Глубинного пути. И все же он упорно настаивает на своем. В чем же здесь дело?

Макаренко побледнел, закусил губу. Из-за стола с суровым выражением лица поднялся академик Саклатвала.

— Я прошу товарищей, — сказал начальник строительства, — не спешить с различными выводами по адресу отдельных лиц и не превращать нашу сессию в заседание суда. Слово имеет академик Револ.

Когда академик поднимался на трибуну, к Саклатвале подошел его секретарь и подал ему какую-то бумажку. Мое внимание раздваивалось: я следил за Револом и одновременно заинтересовался бумажкой, которую читал Саклатвала. Начальник строительства нахмурился, еще раз перечитал написанное в бумажке и на какие-нибудь полминуты задумался, совершенно не слушая оратора. Потом он что-то сказал секретарю. Тот подошел к Макаренко, шепнул ему несколько слов и направился в нашу сторону. Главный инженер туннельных работ поднялся со своего места и приблизился к Саклатвале.

— Технические проблемы нам придется на некоторое время отложить, — сказал Револ.

В это время возле нас остановился секретарь Саклатвалы и, наклонившись, прошептал Кротову:

— Начальник строительства просит вас немедленно подойти к нему.

«Кротову дадут слово, — подумал я. — Что же он будет говорить?»

Саклатвала передал Макаренко только что полученную им бумажку. Молодой инженер быстро прочитал ее и, как мне показалось, оторопел.

Саклатвала перебил оратора и попросил минуту внимания.

— Товарищи, — оказал он, — нам придется прервать заседание. Получено сообщение о катастрофе в районе девятьсот двадцать пятой шахты. Полчаса назад в туннель прорвались подземные воды. Инженер Макаренко и инженер Кротов немедленно вылетают туда. Завтра утром туда же вылетит специальная комиссия. В состав комиссии войдут представители нашего совета.

15. НОЧНОЙ ПОЛЕТ

Известие о катастрофе поразило всех. Академик Револ словно замер на трибуне. Черняк, сидевший возле меня, вскочил со своего места и побежал к Саклатвале. Инженеры и профессора напряженно вытягивали голову, ожидая, что скажет начальник строительства дальше.

Я сидел совершенно ошеломленный. Я представил себе подземные залы и коридоры, где проезжал вчера утром, вообразил себе страшные картины наводнения, а может быть, и обвалов. Ведь там Лида, Аркадий Михайлович, Тарас и Догадов! Не случилось ли с ними беды?

Макаренко и Кротов уже вышли из зала.

В эту минуту моего плеча коснулась чья-то рука. Я оглянулся и увидел Томазяна.

— Немедленно идите за мной, — сказал он мне и пошел к двери.

Я послушно направился за ним.

На улице следователя ждала машина.

— Немедленно в гостиницу, — приказал он шоферу.

В машине Томазян молчал. Только когда мы уже подъезжали к «Витязю Иркуту», он нарушил молчание:

— Сейчас мы вылетим в Забайкалье. Мы должны прибыть на девятьсот двадцать пятую если не раньше, то вместе с инженерами.

— Они уже, должно быть, на аэродроме.

— Возможно. Но мы тоже сейчас там будем. Не могу простить ни себе, ни вам, — сказал следователь, когда мы входили в гостиницу, — чего ради вы помчались на сессию, а я позволил вам это!

— А разве, если бы я был там, я мог бы предотвратить катастрофу?

— Боюсь, как бы какие-нибудь темные люди не воспользовались катастрофой для своих целей. Кто знает, что там делается. Среди общей паники легче всего выкрасть документы, которые их интересуют, усилить катастрофу…

Пробежав по коридору и едва войдя в комнату, Томазян бросился к телефону. После короткого разговора с областным прокурором и начальником аэропорта он получил разрешение на скоростной самолет.

— Даю вам пять минут на сборы, — сказал мне следователь.