Глубинные течения [Океан инволюции]

Сияние, оставшееся позади, не давало тепла. Вход в бухту столь узок, что лучи не меняли положения в течение всего дня; движение солнца влияло лишь на их яркость. Снизу свечение мутнело, поглощаясь взвешенной пылью, наверху же, где воздух чище и прозрачней, становилось менее различимым и сходило на нет, но свет, уже невидимый, беспрепятственно пронзал разреженный воздух и разливался по поверхности скальной стены в сорока милях от нас.

На уровне моря бухта представляла собой неровный овал пятидесяти миль в длину и двадцати шести в ширину, со входом, расположенным на короткой оси.

Мы шли на восток. Темнело, матросы с сожалением провожали взглядом удалявшийся свет.

Наконец, капитан попытался определить наличие анемонов. Матросы вскарабкались по вантам и свернули паруса. Десперандум спустил за борт трал и зашвырнул в него здоровенный шмат акульего мяса, примотанный к поплавку.

Приманку понемногу сносило от корабля. Но ни одного любопытного щупальца мы так и не дождались. Возможно, для этих тварей здесь слишком глубоко. Поскрипывая на ходу, из темноты вынырнула блюдценогая пылемерка и нерешительно отведала кусочек. Питание взрослых особей разнообразнее, чем у личинок, и мясцом они не брезгуют. Вскоре к первому едоку присоединилась целая орава родичей, сбежавшихся со всех сторон с проворством тараканов, обнаруживших забытую краюшку. Терпение Десперандума лопнуло, и он втащил наживку на борт. Пылемерки и не думали прерывать трапезу. Капитан шмякнул мясо о палубу; насекомые прыснули в стороны, но ненадолго. Опамятовавшись, они вновь устремились к лакомому блюду. И только когда Десперандум пришиб одного из нахлебников лопаткой, остальные живо попрыгали за борт.

Света для нормального роста планктона здесь недостаточно, размышлял я, и вся экология, должно быть, основана на мертвечине, приносимой течениями. Солнце клонилось к закату, тьма всё ближе подбиралась к кораблю. Десперандум распорядился зажечь огни.

Давно пора. С другой стороны, среди окружавших нас мрака и безмолвия это выглядело едва ли не богохульством. Я чувствовал себя, как на сцене. Наши прожектора бросали вызов возможным обитателям этого застойного омута, этого мерзкого каменного гроба. Мне тут не нравилось. Мне не нравились чёрные, смутно очерченные утёсы, что лезут всё выше, и выше, и выше, норовя проткнуть небеса. Казалось, им не терпится привалиться друг к другу, сомкнуться вокруг узкой, беспросветной бухты и сплющить «Выпад», как жука меж двух кирпичей. Терпеть не могу холод и тишину.

Уж лучше спуститься вниз и заняться ужином. Собравшись идти, я кинул взгляд за борт.

Мгла пестрела сотнями красных искорок. Наши огни отражались в фасетчатых глазах неимоверного полчища пылемерок. Беззвучно подступив к «Выпаду», маленькие твари таращились на свет с преданностью мотыльков, привлечённых пламенем свечи.

Наверное, они собираются сюда на нерест. Поджимают лапки, и течение заносит их в бухту. А после того, как отложат икру, выбираются своим ходом, легко скользя по пыли, подгоняемые ветром…

Пока я смотрел, их заметно прибавилось. Живой ковёр скрыл пыль на многие ярды вокруг. Первый помощник принялся что-то быстро объяснять Десперандуму. Тот подошёл к перилам и пожал плечами.

Пылемерки забеспокоились. Возбуждение мгновенно охватило тысячи плотно набившихся насекомых, заставляя их подпрыгивать, подобно каплям воды на раскалённой плите. Они точно взбесились. Мне это не нравилось. Хорошо ещё, что борта на четыре фута возвышаются над ватерлинией. Ни один из шестидюймовых пауков допрыгнуть до них не мог, как ни старались.

До тех пор, пока они не принялись карабкаться друг на друга; не считаясь с потерями, втаптывая ослабевших в пыль, доведённые до пределов паучьего безумия действием невиданного ранее света. Вскоре первые счастливчики достигли перил, просыпались на палубу и засновали дикими зигзагами, переворачиваясь на спины и взбивая воздух тонкими лапками. Растерянная команда подалась назад, я — вместе со всеми. По неосторожности я чуть было не угодил под шипованое щупальце анемона.

Не делая лишних движений, матросы отступили в самый тёмный угол, за бизань, к люку, ведущему в капитанскую каюту и трюм.

Ни с того ни с сего одна из тварей напрыгнула на мистера Грента и вцепилась всеми своими жвалами ему в лодыжку. Тот взвыл от боли, подав сигнал к атаке. Команда очертя голову бросилась отстаивать корабль, подзвучив дробный стук маленьких цимбальных ножек сухим хрустом сминаемых панцирей.

— Все вниз! Я сам управлюсь! — на рёв Десперандума наложился свист зашкалившего микрофона.

Капитан метнулся к ближайшему фонарю и погасил его. Исполнив несколько заключительных па, матросы один за другим попрыгали в люк. Десперандум, стряхивая с себя насекомых, направился к следующему фонарю. Припечатав дорогой с дюжину пылемерок, я добрался до камбуза, захлопнул за собой люк, спустился по трапу и нащупал на стене выключатель.

На полу резвилась пара насекомых. Прибив их сковородкой, я занялся ужином.