Глубинка

Завершая эту историю, я лишь хочу сказать, что дядя Вова в тот день так и не приехал, но мне было уже все равно. Полтора часа спустя Андрей встретил меня на берегу, всего отшибленного и окровавленного так, что до дома я шел, опираясь на плечо брата. Замечательный день, что ни говори, день, который я не забуду никогда.

Но тогда хотя бы был день.

Эту ночь я тоже никогда не забуду, пусть даже большая ее часть прошла в туманной завесе болевого шока. Уже начало светать, когда сквозь деревья я различил силуэты зуевских домов. Сил не было даже на то, чтобы радоваться. Но на то, чтобы снять ботинки, силы нашлись. Ибо, даже если ты теряешь сознание, и падаешь на кровать не раздевшись, ты все равно обязан перед этим снять ботинки. Я не знаю, почему, но мне кажется, лучше напрудить в простыни, во сне или осознанно, чем лечь спать в ботинках. Свои я снял.

Когда проснулся, за окном было уже темно. Часы показывали 20:02, но мне вдруг стало не до любования симметрией чисел. Меня бил озноб, да такой, что зубы стучали на манер драм-машины. Черт, неужели температура? Кажется, в тумбочке я видел старый термометр…

Ртутный столбик замер на отметке 39,2. Ни х… себе! Вот это погулял так погулял… В моем положении не хватало только слечь с пневмонией. А если это воспаление легких или еще что похуже? Кто откликнется, кто придет на помощь, кто вообще будет знать, что я тут загибаюсь? Никто не узнает, никто не придет… Стоп, Фил, опять ты себя накручиваешь раньше времени. Для начала нужно принять возможные меры, потом, по мере сил, проанализировать ситуацию. Начнем, пожалуй, с жаропонижающего.

Жаропонижающего не оказалось. В автомобильной аптечке нашлись только пластыри, бинты и зеленка, а Андрей лекарств не привозил. Паршиво. Причем, во всех смыслах. Не говоря уже про ногу, до которой невозможно даже дотронуться, не то, что наступить. Ладно, обойдемся тем, что есть. Затопить печь, раздеться, обработать ссадины, забинтовать разбитый локоть, наложить на ногу компресс из наколотого в морозильнике льда… Уфф… Как же холодно… Ватное состояние не проходит, да и куда оно пройдет? Может быть, есть какое-нибудь народное средство? Чай с лимоном, мед…

Вспомнилось, что от температуры помогает растирание уксусом. Уксус у меня был, но он на летней кухне, а до нее сейчас просто не дойти. Ладно, значит, нужно лечь в постель и попытаться уснуть. Сон — это единственное лекарство, которое я могу себе позволить в неограниченных количествах.

Надеюсь, к утру станет полегче.

Кажется, я поторопился, назвав прошлую ночь в лесу худшей в своей жизни. Нынешняя ничуть не уступала ей. Я не смог уснуть, трясло и колотило до такой степени, что не получалось даже сфокусировать взгляд на квадрате окна. Пот лился градом, через полчаса пришлось отбросить одеяло: кровать превратилась в настоящую баню. Тело пронзил нестерпимый холод, но стало полегче.

Попробовал снова измерить температуру — руки не подчинялись, дрожали, деления на шкале расплывались, а о том, чтобы различить положение ртутной полоски, не было и речи. Едва хватило сил дотянуться до тумбочки и взять чашку с чаем. В итоге половину расплескал.

В ушах стучало. В какие-то моменты казалось, что с улицы доносятся голоса людей, я поднимался и невидящими глазами вглядывался в темноту за стеклом, но ничего не видел. Да и кого ждать? Здесь никого нет.

Время тянулось медленно. Порой, взяв телефон, я видел на дисплее те же самые мутные цифры, что наблюдал, казалось, минут десять назад, но на самом деле проходило едва ли секунд тридцать. Похоже, температура еще больше поднялась, сознание играет какие-то злые шутки, еще немного, и по комнате начнут ходить домовые и лешие. Ах, да, и кикиморы. И души местных жителей, погибших в пожаре. Ведь был большой пожар, три дома сгорели, наверняка в них были люди…

Может, попытаться дойти до озера и вызвать скорую? А если не дойду? Скорее всего, не дойду, слишком далеко. Я даже до кухни, где лежит уксус, не дойду. Ладно. Если что, через неделю меня найдет Андрей и сообщит остальным. По крайней мере, я не превращусь в иссохшую мумию, как те бабушки, что годами лежат в своих квартирах, всеми покинутые и при жизни, и после смерти.

В какой-то момент получилось забыться, кажется, всего на несколько минут, и снова приснился этот пресловутый стол посреди поля. В который раз уже… Разбудил меня тихий скрип входной двери, наверное, я забыл ее запереть. Через силу приподнимаюсь, смотрю, но никого нет. Ветер? Тянусь к телефону и замираю в изумлении: на соседней кровати сидит Вера. Она тоже сон? Но как я могу спать, ведь я только что проснулся! Вера молчит, просто смотрит на меня, грустно улыбаясь, и я чувствую, как под ее взглядом успокаивается бешеное сердцебиение и уходит из тела смертоносный жар. Так я и уснул, а моя маленькая жена сидела рядом и до самого утра берегла покой больного.