Глоток в пустыне

Сверху начал медленно оседать матовый туман, подсвечиваемый редкими «сигналками». Где-то там готовили увесистые «подарки» скалистые гребни.

Александр едва различал рядом с собой крадущиеся человеческие фигуры в гермошлемах.

Наконец доведется испробовать «глюк» при индивидуальной корректировке… Теперь надо оставить надежду, что выручит сосед… У каждого своя глыба…

Вдруг дно ущелья дрогнуло, загудело, и невидимые скалы завибрировали, обрушивая козырьки, уступы и раскалывающиеся на лету пики.

— Сектор три, угол атаки сорок, упреждение восемь-шесть…

Александр, повинуясь, разнес первую цель — из тумана брызнули на гермошлем мелкие осколки.

— Сектор десять, угол атаки…

И опять по гермошлему вкрадчиво застучало, заскребло.

Александр на удивление легко приспособился к одиночным глыбам, но тут корректировщик выдал сразу три цели.

Разнес три боковые, но на последний выстрел по пикирующей не хватило секунды. На гермошлем обрушилась невидимая кувалда, а долей раньше сработал страховочный люк, и, даже не почувствовав удара, Александр провалился под пол на пружинистые маты.

Полежал, отдохнул и, сняв гермошлем, вернулся на исходную и стал дожидаться разведчиков.

В тумане размытыми молниями обозначивались вспышки «глюков». Докатывался сухой шум осколочного дождя.

Вскоре загорелся верхний свет, туман испарился, и к барьеру вышли довольные разведчики.

— Стажера, как муху, размазало, — электронщик сунул гермошлем в шкаф. Любой на его месте со стыда бы сгорел, исчез бы с глаз, а он — уже и шахматы приготовил.

— На Земле мало тренировался, — Александр двинул ферзевую пешку на два хода. — Думал от курсов как следует отдохнуть. Один раз вместо тира подался в музей. Увидели «глюк» — моментально пропустили. Картин там навешно до безобразия много.

— Хотел, наверное, перещеголять придурков, — командир Зонда-восемь достал из холодильника банку фруктового пива. — Ну понимаю, не понравилась рожа намалеванная — плюнь. А зачем за «глюк»-то хвататься?

— Народ сплошь какой-то чокнутый пошел, — археолог навис над шахматной доской. — Все рвутся в паутинные уголки, и редкая душа забредет на выставку с Первой линии, а там одними снимками мертвых планет залюбуешься.

— Вот именно — мертвых, — электронщик оттеснил археолога и сдела встречный ход ферзевой пешкой. — Предложил бы ты публике хотя бы скелет инопланетянина был бы полный порядок, а то лишь намеки, смутные следы, шаткие гипотезы.

— Я что, виноват, если не угостили на славу? Но ведь сам факт тотального уничтожения говорит в пользу внеземников. Какой надо разум, чтобы подчистую смести на сотне планет жизнь!

— Да не было там никакой жизни, — командир достал вторую банку пива. — По крайней мере, разумной. То, что мы принимаем за сознательное действие, может вполне оказаться стихией. Какой-нибудь энергетический смерч.

— Но ведь у мертвых планет идеальное расположение для возникновения жизни! Она обязана была возникнуть и эволюционировать, и наверняка в гуманоидном направлении.

— Итог эволюции налицо, — электронщик поставил коня под пешку. — Шах!

— А могли бы эти цивилизации оставить нам в наследство вирус уничтожения? — Александр принял жертву. — Например, любой, кто соприкоснулся с мертвыми планетами, уже потенциальный разрушитель?

— Лучше, Глинс, научитесь владеть «глюком», — командир швырнул банку под шкаф. — И не задавайте такие вопросы в Первой линии…

12

Астероидное картирование Зонда-десять в нейтральной зоне подходило к концу. Стажер Глинс отличался исполнительностью и необыкновенной любознательностью. Штурман Лопес охотно отвечал на любой его вопрос. У них даже вошло в привычку коротать время после ужина в рубке.

Как обычно, Александр сидел у экрана переднего обзора, то и дело поглядывая на штурмана, который старательно чистил «глюк».

— Поговорим? — Лопес положил бластер на колени. — Устал молчать.

— Опять о мертвых планетах? — Александр включил экран. — Надоело.

— А ты знаешь, что разведка — самое паршивое, самое нудное, самое противное, самое тяжелое занятие на свете?

— Такие слова из уст ветерана? Непостижимо!

— Улыбайся, пока улыбается. «Мертвяки» тебя быстро отучат. Они как черепа. Смотрят черными глазницами, давят на сердце, корежат душу…

— Все пугают. На лайнере, на Базе, на Зонде… Сговорились, да?

— Изуродованные до платформ континенты — это не шутка. Гниющие коросты бывших океанов — не шутка.

— Я думал, разведчикам чужды сантименты.

— Пацан ты еще, — Лопес поднес бластер к губам и дыхнул на ствол. Думаешь, наш Зонд просто так перевели на картирование? Когда меня из резерва назначили к самому Бугрову, я обрадовался. Думаю, хоть на подмене с таким командиром поработать, а нас — в нейтралку для отдыха. Потом убирают оператора и суют нам стажера. Не обижайся, но Бугров отвык быть нянькой. А все почему, не догадываешься? Прежний штурман во время отпуска на Земле свихнулся!

— Как интересно! Не мог раньше об этом рассказать?

— Тихо, не кричи. Командиру обещал молчать. Не выдавай.

— Штурман, штурман… Наверное, тот, который в музее побывал?

— Он самый. Теперь убедился в действии мертвых планет? То-то!

— Ты уверен?