Глоток солнца.Записки программиста Марта Снегова

Дядя говорил убедительно, но я — совсем не глухой и не безнадежно старый-тоже не понимал сути проблемы, как и мифический Иванов. Хорошо: предположим, опыты дяди увенчаются успехом и человечество получит бессмертие, или как оно там называется. Но облако — для чего оно собирало такую подробную информацию? Разве только чистое любопытство, приоритет открытия новых миров, участие в космических гонках, как оно говорило, пригнало его к нашей планете? Ведь оно уже пыталось подорвать в людях веру в свои силы, в свою технику. Нет, что-то непонятное, страшное и противоестественное было в союзе гонца приматов и человека, обещавшего бессмертие.

… Я работал с машинами быстро, без ошибок. Пачку листов (среди них были выдранные листы из книг, нужное подчеркнуто красным карандашом) привез тот же шофер вместе с завтраком. «Пусть, пусть оно, это проклятое облако, питается информацией о моем мозге, пусть! — четко выстукивали мои клавиши. — А я лучше посижу голодным. Голодный лучше соображаешь». Одновременно просматривал я вчерашнюю ленту информации о первом бессмертном Килоу. Я злился на себя за то, что плохо разбирался в биологии. «Неуч, невежда с клеймом презрения звезд, — говорил я себе, — напряги свой слабый разум, сообрази, что к чему. В этих реакциях сейчас главный ключ. Недаром облако находится здесь. Может быть, оно готовится к атаке… Ну?!»

Но я понимал лишь отдельные формулы, метался, словно слепой, не видя всех изменений в организме подопытного Килоу, именуемого бессмертным.

Гарга возник на экране и спросил, успею ли я к десяти с работой и хочу ли участвовать в переговорах.

— Конечно. Я обязательно успею.

Он остался доволен ответом. Спросил, кивнул на тарелки:

— Что, нет аппетита?

— Да.

— Сейчас пробудится. Послезавтра сеанс таинственных появлений, как ты говоришь. Можешь побеседовать с друзьями. Или понаблюдать за своей подругой — как она сочиняет о тебе стихи.

— Спасибо, я охотно воспользуюсь.

Понаблюдать за своей подругой… Он, пожалуй, прав, этот прикидывающийся великодушным джинном сухой арифмометр. Я не могу говорить сейчас с Акселем Бриговым. Что я ему скажу про облако и приматов? «Они цитировали своих поэтов, чтобы потом уничтожить их?» Эту красивую фразу придумал я сам, а на самом деле все, возможно, было проще и страшнее. Пока что я ничего не узнал, кроме чужой истории. Не нашел нужного кода, не подобрал ключ.

Я уже вижу, как вхожу к Каричке и молча наблюдаю за ней. Как плохо я понимаю Каричку, хотя носил ее на руках через песчаные дюны. Я знаю ее глаза, волосы, руки и не знаю, что она скажет через секунду. Она, например, боится звезд: «Когда я думаю о них, и о пустоте, и о бесконечности, у меня кружится голова», — да, она боится звезд, а сама поет: «Волшебная тарелочка Галактики… Тау Кита — сестра золотая моя… А если придется в туманность лететь…» И все студенты поют ее песни, и на космических станциях, и в лунных поселках, и на Марсе поют и не знают, что их сочинила студентка, которая боится пустоты.

«Я на Байкале, моя колдунья, вот и все, — скажу я ей. — Если ты протянешь мне в знак приветствия свой крепкий кулачок, я сразу узнаю, что ты по-прежнему ловишь рукой шмеля, и кормишь в зоосаде конфетой медведя, и разговариваешь с любой собакой на улице. А звезд не бойся — они дадут нам яркий свет, и их облако, когда мы его поймаем, будет работать вместо электростанции».

… Я закончил работу, когда часы пробили девять, и отправился бродить по лаборатории. Я ничем особенно не интересуюсь, говорила моя радушная, немного глупая физиономия, просто зашел пожелать хорошего морозного утра и поболтать о разных пустяках, если есть соответствующее настроение.

И, представьте, сразу же встретил отзывчивого человека, толстяка, довольного всем на свете.

Профессор Килоу сидел в плетеном кресле перед биомашиной и что-то вычислял. Он сообщил мне, что прекрасно сегодня выспался, прогулялся по морозцу и теперь вот рассматривает ленту биомашины, которая соревновалась с ним, первым долгоживущим человеком. Биомашина — это мудрое изобретение Феликса Марковича Гарги, необыкновенно сообразительное, с синтетически-химической памятью, получила необходимые реакции, и теперь профессор Килоу проверял их на себе.

Жаль, что не было под рукой фотоаппарата, чтоб запечатлеть эту историческую сцену. Я решил взять интервью у первого бессмертного.

— Как хорошо, должно быть, чувствовать себя бессмертным, — сказал я, с трудом скрывая улыбку.

Профессор не заметил иронии.

— Вы и не представляете! — просиял он. — Я никогда не жаловался на здоровье, но теперь чувствую себя просто превосходно.

— Значит, облучение облаком проходит безболезненно?

— Совершенно незаметно.

— Даже не верится, что вы никогда не умрете!

— Нет, друг мой, этого и мне не избежать. — Килоу печально развел руками и вновь засиял. — Просто я проживу дольше, чем другие.

— Человечество уверено, что опыт кончится благополучно, и хочет брать пример с вас.