Глотка

– Может быть, мы недостаточно внимательно искали, – сказал я. – Записи должны быть там – но в наиболее безопасном месте.

Джон скривил губы.

– Он вполне мог принять решение все уничтожить.

Эта возможность пришла мне в голову за секунду до того, как Джон произнес свои слова вслух. И тут же я вспомнил, что Ханна Белнап видела Фонтейна в его бывшей комнате.

– Он сейчас наверху, – сказал я. – И если мы приедем туда достаточно быстро, то сумеем прихватить его с бумагами.

Джон открыл рот, не зная, что сказать. Глаза его были большими и ясными, но сейчас в них невозможно было что-либо прочесть.

– Поехали, – сказал он наконец. – Так только лучше.

Я тоже подумал, что так будет лучше, но совсем по другой причине. Если мы поймаем Фонтейна с летописями его убийств, у нас будет больше шансов довести дело до суда, чем если мы просто встретимся с ним на пустынной улице. Теперь требовалось только добраться до Седьмой южной улицы до того, как Фонтейн уйдет или успеет сжечь бумаги. Я подумал, что у нас в общем-то довольно много времени – возможно, Фонтейн вернулся этой ночью в свой старый дом для того, чтобы переждать два часа, оставшиеся до встречи со мной.

В дверях кухни появился Алан.

– Что происходит? – недоумевал он. – Что это за телефонный звонок?

– Мне очень жаль, Алан, но у нас нет времени на объяснения, – сказал Джон. – Мы с Тимом должны кое-куда съездить. Возможно, у нас появятся для тебя хорошие новости.

– Но куда вы едете?

– Извини, но тебя это не касается, – Джон прошел мимо Алана, который растерянно посмотрел на меня и последовал за ним.

– Уж это я буду решать, касается меня или нет, – сказал Алан, повысив голос, но еще не перейдя на крик.

Они стояли посреди гостиной примерно в двух футах друг от друга. Алан ткнул в Джона пальцем.

– Раз ты говоришь, что привезешь мне приятные новости, значит, меня это тоже касается, и я еду с вами.

Джон в отчаянии повернулся ко мне.

– Там будет опасно, – сказал я.

– Ничего, – Алан схватил с дивана и стал натягивать пиджак. – Это лучше, чем сидеть тут одному в полном неведении. Вот так.

– Алан...

Но Брукнер уже подошел к входной двери и открыл ее.

Что-то вдруг случилось с лицом Джона – оно стало мягким и безвольным, словно он собирался сдаться.

– Хорошо, – сказал он. – Поехали. Но только ты будешь сидеть на заднем сиденье и ничего не станешь делать, пока мы тебе не разрешим.

Алан посмотрел на него так, словно только сейчас понял, что ввязался во что-то опасное, но покорно вышел за дверь, не сказав ни слова.

– Ты свалял дурака, – сказал я Джону.

– Что-то я не заметил, чтобы ты особенно пытался его остановить. – Мы заставим его сидеть в машине. Может быть, свидетель даже окажется кстати.

– Свидетель чего?

Снаружи хлопнула дверца машины. Не ответив на мой вопрос, Джон вышел из дома. Я вышел за ним и закрыл за собой дверь. Алан уже устроился на заднем сиденье и смотрел вперед, игнорируя наше появление. Джон сел рядом с местом водителя. Я посмотрел на небо и отметил про себя, что ночь стоит ясная. Уличные фонари освещали Эли-плейс до самой Берлин-авеню, на небе сверкали яркие звезды. Я сел за руль и включил зажигание.

– Это имеет какое-то отношение к смерти Эйприл, – уверенно произнес на заднем сиденье Алан.

– Может быть, – откликнулся Джон.

– Я прекрасно вижу сквозь тебя. Ты сделан из стекла.

– Может быть, ты будешь так любезен замолчать? – попросил Джон.

– Хорошо, – покорно согласился Алан.

8

Ватаги парней, стоявших перед барами и вдоль стен фабрик, смотрели во все глаза на проезжавшую мимо машину. Несколько раз Джон клал руку на рукоятку револьвера, но мальчишки только отступали на шаг назад и провожали нас неприязненными взглядами.

С боковой улицы вынырнула полицейская машина, которая ехала рядом с нами до самой Гетелз. Я ждал, когда завращается мигалка и зазвучит сирена. Машина поехала за нами и на Ливермор.

– Оторвись от него, – сказал мне Джон. Я тут же повернул на Вторую южную и посмотрел в зеркало заднего вида. Полицейская машина продолжала спокойно ехать по Ливермор.

На Маффин-стрит я свернул влево и поехал мимо рядов мирно спящих домишек. Впрочем, за окнами большинства из них светились зеленоватым светом экраны телевизоров. Жители этих домов сидели перед экранами и смотрели по телевизору на остатки сегодняшних волнений. Наконец я свернул на Седьмую южную и поехал к дому Бандольера. В двух кварталах от него я потушил фары и поехал на небольшой скорости, пока не доехал до того места, где мы с Джоном оставляли машину в тумане. Я остановился у тротуара и взглянул на Джона.

– О'кей, – он повернулся к Алану. – Мы пойдем в один дом в соседнем квартале. Если ты увидишь, что оттуда выходит через парадную дверь человек, перегнись через сиденье и нажми на гудок. Только не дави на него полчаса, а нажми быстро, чтобы звук был быстрым и негромким. – Джон задумчиво посмотрел на меня, потом снова повернулся к Алану. – А вот если ты увидишь, что в одном окне или в нескольких зажегся свет, услышишь выстрелы, тогда вылезай из машины, беги быстрее к дому и стучи изо всех сил во входную дверь. Постарайся наделать побольше шуму.