Глория

— Ну и всё, замнём это всё для ясности, как ничего не было, идет? — спрашивает он меня и теперь в его тоне столько тепла, сколько в мягком полуденном солнце.

— Идет, — шепчу я в ответ.

— Вы чё это, задрыги, шепчетесь? — подходит Мига.

— Небось наш золотой запас хотят потырить, — щерится своей глупой шутке Ихор.

— Ну всё, за дело. Ты, малый, стой рядом с Саем, покупателей зазывать будешь, ну, и понятно, на господа бога больше налегай, — дает мне указания Мига, — ну, а мы тут неподалёк у входа сядем. Если что случится, прибежишь. И вот что, малый, — Мига хватает меня за воротник, — не вздумай чего из выручки заначить — полетишь ко всем чертям.

Я бросаю на Мигу быстрый взгляд исподлобья, полный презрения, или, во всяком случае, полный чего-то неприятного, потому что в глазах Миги мелькает неуверенность. Движением локтя я сбрасываю лапу Миги:

— Не сомневайся, у своих не ворую.

Мига осматривает меня с головы до ног, как будто увидел впервые, молча кивает. Я стою и смотрю, как он с Ихором, постукивая палками по ступенькам лестницы, поднимаются наверх, к колоннам перед входом в собор.

Я встаю рядом с Саймоном. Забинтованная нога болит, ну просто сил нет. Я опираюсь на хромоногий костыль, но от этого мало толку. Саймон медленно садится на землю рядом с коробом и из его потемневших потрескавшихся губ легко вылетают невесомые слова:

— Купите товар на загляденье,

Купите, было бы хотенье.

Купите бусы, из серебра косицу.

Потратьте грош — Господь воздаст сторицей.

Купите жемчуг, купите хризолит.

За это вас господь вознаградит!

Он ещё долго нараспев бросал в толпу слова, как рыбак раскидывал свои сети, и его лицо было похоже на лица святых, чьи образки мы продавали, только его лицо было гораздо добрей и казалось освещенным солнцем. Я стоял рядом с ним и твердил своё: «Благодарствую покорно. Господь вас благослови...»

Было уже где-то за полдень, когда законник, стоявший на углу и от безделья ковырявший в зубах пожелтевшим ногтем, направился к нам.

— Закон, — тихо шепнул я Саймону.

— Спокойно, — отозвался он.

Законник остановился перед нами, широко расставив ноги в форменных брюках, воротник его мундира был расстёгнут: было жарко. Его глаза, заплывшие жиром, уставились на нас.

— Ваше здоровье, добрый господин, — широко улыбаясь, пролебезил я.

С таким же успехом я мог бы разговаривать с камнем. Он недовольно оглядел весь наш скарб.

— Документы, — его толстые губы разошлись и сошлись, как два толстых земляных червяка.

Саймон молча вытащил несколько бумаг, сунул мне в руку, а я передал их законнику. Он с недовольным видом рассмотрел их и бросил мне под ноги.

— Как торговля? — его слова камнями падали на землю.

— Плохо, достопочтенный офицер, плохо, — прошелестел Саймон, глядя в пространство.

Я в это время корячился, пытаясь подобрать с земли бумаги, и моя проклятая нога давала мне очень мало возможностей сделать это. Он наблюдал за мной с тупым злорадством, я не видел этого, да это и не нужно было, я это знал и так. Его коричневый кожаный башмак лениво притопывал напротив меня.

— Плохо, говоришь? — лениво протянул он. — А ну?

Саймон молча протянул ему потертый кошель, сплетенный из тонкой бечевы. Я наконец ухватил бумаги и с трудом выпрямился, хватаясь за костыль. Он вытряхнул на свою огромную, противно-белую, как брюхо лягушки, ладонь монеты, по хозяйски выбрал все крупного достоинства, а мелочь небрежно швырнул Саю на колени. Деньги из его руки перекочевали в необъятный карман брюк. Он наклонился и вытащил из кучки полудрагоценных безделушек нитку мелкого жемчуга.

— Ваша супруга будет очень довольна, добрый господин, — снова залебезил я перед ним.

Он посмотрел на меня так, что мой язык пожалел, что не остался в покое.

— Кто тебе сказал, что это для жены, щенок? — выдал законник самую длинную фразу и ухмыльнулся — как змея изогнула свой хвост.

Его взгляд упал на документы, которые я держал в руке, и я, без слов, снова протянул их ему, он бросил бумаги на землю, отхаркнулся и плюнул на них. Потом он посмотрел мне в глаза и я опустил взгляд в землю, потому что боялся той ненависти, звериной злобы, которая, должно быть, горела в моих глазах. Я с трудом присел, выбросил забинтованную ногу вбок, подобрал документы и вытер плевок о штанину. Схватился за костыль и со змеиным шипением, вырвавшимся из моих крепко сжатых зубов, поднялся. Подобрал кошель с земли и начал помогать Саймону собирать монеты, разлетевшиеся вокруг. Я готов был заплакать от злости.

— Как же деньги, Саймон?

Выручка была действительно неплохой — мы продали несколько коралловых ожерелий с крестиками из жемчуга, несколько брошек с полудрагоценными камнями, несколько образков Пречистой Девы, два деревянных резных распятия из дуба ручной работы и ещё кое-что по мелочи.

Саймон улыбнулся впервые с тех пор, как я предупредил его.

— Он ушел?

Для верности я огляделся по сторонам.

— Да, ушел.

— Нагнись-ка ко мне.

Он поднял рубаху и на тонком пояске я увидел кожаный мешочек.

— Основное — здесь, малыш, — он похлопал себя по животу и монеты чуть слышно звякнули.