Глобальный Смутокризис

А уже в октябре 2008-го Гринспен признает: он недооценивал создающиеся риски и слишком верил в свободный рынок, который якобы может оценивать риски лучше государства. Теперь неизбежны, по его словам, ужасные последствия – массовые увольнения и безработица, недоступность кредита, угроза гибели пенсионных накоплений. Отставной глава ФРС считает, что множество «экзотических» финансовых инструментов (пустых бумажек-деривативов) исчезнет. Да и государства не позволят возродиться этому абсурдному спекулятивному «казино». Гринспен также добавил, что происходящее сейчас в мире перевернуло его понимание о том, как вообще функционирует рынок. И текущий кризис может, по его словам, считаться уникальным явлением, которое случается раз или два за сто лет.

Все это похоже на переживания студента, получившего «неуд» за свою первую курсовую работу. Если бы не одно «но»: Алан Гринспен считался наивысшим экономическим авторитетом почти двадцать лет. Он – олицетворение неолиберального, ультракапиталистического курса, коим США и весь Запад следовали с начала 1980-х. Олицетворение глобализации и либерализации по-неоконсервативному. Олицетворение политики максимально освобожденного рынка при минимуме государственного регулирования. И крах Гринспена – крах всего этого курса.

Примечательно, что бывший шеф ФРС формировался как личность как раз во времена нелиберального, полусоциалистического Нового курса Рузвельта и его преемников (1932 г. – середина 1950-х). Более того, его отец Герберт Гринспен, сам бизнесмен и финансист, слыл ярым сторонником широкого использования плановых начал и государственных программ в экономике и даже написал по этому поводу книгу. Но его сын качнулся в откровенный ультралиберализм. Огромное влияние оказало на него знакомство в 1953 году с дамой-философом Эйн Рэнд (Алисой Розенбаум). Она родилась в 1905 году в Санкт-Петербурге, в семье фармацевта Зиновия Розенбаума. Окончив Петроградский университет в 1924 году, а потом – Государственный институт кинематографии, она в 1931 году эмигрировала из СССР в США, где и взяла себе новое имя.

Как вспоминал впоследствии сам Гринспен, «она заставила меня поверить, что капитализм – это не только эффективная и практичная система, но еще и высоконравственная». Рэнд-Розенбаум была ко всему прочему фанатичной антисоветчицей и сторонницей превосходства свободного рынка над любыми формами коллективизма и социализма. Она всячески доказывала нравственность либерального капитализма, считая свободный рынок необходимым злом, каковое, дескать, наилучшим образом подходит для несовершенной человеческой натуры. Она произносила гневные тирады против благотворительности и равного распределения материальных благ из сострадания к ближнему, так как эти явления, мол, не соответствуют единственно верным принципам рыночного капитализма, разумного индивидуализма и рационального действия в исключительно своих интересах. Мол, только капиталистическая система ценностей на основе принципов свободного рынка может выступать универсальным регулятором не только в политических и экономических процессах, но и в отношениях между людьми.

Другим учителем Гринспена был знаменитый Мильтон Фридман, создатель теории монетаризма – неограниченного капитализма.

И вот Гринспен, дорвавшись до высшей финансовой власти в США (и, как следствие, во всем мире), попытался воплотить в жизнь эту ультралиберальную утопию. И сейчас своими глазами видит ее крах.

Подумать только! Ведь еще летом 2005 года свет увидело 93-страничное аналитическое исследование «Норма Гринспена», где либеральные светила– экономисты Принстонского университета Алан Блайндер и Рикардо Рис (Ricardo Reis) пели Гринспену настоящую осанну: «Мы считаем, что у нас есть все основания заявлять, что Алан Гринспен – величайший руководитель центрального банка из всех, когда-либо живших на Земле...» Сенатор от республиканской партии Джон Маккейн в 1999 году заявил: «Я бы не только назначил его главой ФРС на новый срок... Если бы он, не дай бог, умер, я бы поступил так же, как в фильме «Уик-енд у Берни». Я бы надел ему на глаза темные очки и, поддерживая его (в стоячем положении. – Прим. ред.), до последнего убеждал бы окружающих в том, что он еще живой...» Маккейн имел в виду сюжет черной комедии, где герои, угодив в неприятную ситуацию, выдавали умершего босса за живого человека. Сегодня все вышло ровно наоборот: Гринспен жив, но не знает, куда деться от стыда.