Читаем Глинка полностью

— Но ваш голос подкупит даже кардиналов.

— Охота вам смеяться, княгиня, и что пользы мне в их расположении?

— А Иванов? — напомнила она. — Он же нашел в этом себе пользу. — И рассмеялась — Мне хочется вам сделать что-нибудь очень приятное, хотя бы во искупление собственных своих грехов. И чтобы здесь, в Риме, больше жило талантливых русских людей. Вам говорили, сколько денег я жертвую на нужды тех, кто приехал сюда из России учиться искусству?

— Я бы отказался, княгиня, от такого пожертвования.

Она не обиделась, но спросила:

— Ну, а что, по-вашему, движет певцом или художником, если не страсть, не страдание? И что открывает перед вами Италия?

— Я слышу здесь Украину.

— Разве похожи мелодии песен? Вот не думала.

— Не совсем так, княгиня, но судьба запорожцев, попавших за Дунай, повторяется и в моей собственной участи здесь. Я слышу Украину в здешней музыке, вижу ее в своих мечтах…

Он замялся. Слишком уж не присуще ему было об этом распространяться.

— Этакий запорожец за… Тибром, — сыграла она на слове.

— Короче говоря, мне одинаково интересны здесь и песни, и жизнь народа.

— Для этого приехали? — пожала она плечами, — Разве в пароде слагают песни лучше, чем пишет музыку Верди? Или он тоже под стать вам?..

И, как бы отбрасывая все сказанное, озабоченно-ласково спросила:

— Но все же чем я могу быть полезной вам? Михаил Иванович просит оказать вам внимание и «путеводить» вами.

— У меня есть к вам просьба, княгиня.

— Слушаю.

— Мне нужна одежда пастуха, в которой он ходит в горах, и ваше разрешение пасти ваших овец… Мне мало быть наблюдателем, мне нужно дело. Я уже достаточно знаю язык, чтобы обойтись без переводчиков. В общем, месяца два я хотел бы служить вашему управляющему.

— Это что же, путь к славе? — помолчав, насмешливо спросила она. — Оригинально!

— Нет, к народу.

— А у мастеров пения вам нечему будет поучиться, а Паста, Рубини?.. Кстати, Паста никак не забудет Глинку! А где вы жили по приезде сюда, в Риме, в Милане?

— Месяца три провел у рыбаков, — неохотно ответил он. — Вам это будет скучно, княгиня.

— Почему же? Италия не только страна кантилены, это страна душевных поисков и душевного устроения. Я не удивляюсь, молчу. Уполномоченный при русской колонии в Риме как-то говорил мне о странствующих по Италии семинаристах. Конечно, в Риме в вилле Медичи устроено общежитие парижских лауреатов, там жил Берлиоз. Но вам потребна жизнь простого народа!..

Она хлопнула в ладоши и приказала явившемуся слуге-негру:

— Позови управляющего.

И когда минут через двадцать явился, запыхавшись, дородный и усатый, похожий на мельника из столичной оперы, управляющий, Волконская, не поднимая на него глаз, небрежно сказала:

— У моего гостя каприз, он любит маскарады. Делай все, что повелит, и ничему не удивляйся. Захочет пасти скот — наряди пастухом! Иди!

— Слушаюсь, государыня-матушка! — выпалил управляющий, и Гулак улыбнулся: так вели себя бурмистры и приказчики в старых помещичьих усадьбах, но здесь это выглядело редкостно.

Он прожил у Волконской с полгода, то уходя в горы, то исчезая в Риме. Слуга-негр, убирает его комнату, в смущении отряхивал висящие рядом на стене черный актерский фрак и серый пастуший плащ с башлыком. На пюпитре в углу лежала стопка потной бумаги, и слуга следил за тем, как все больше заполнялись листки непонятными ему закорючками. Он обрадовался, когда однажды не нашел в комнате ни этих листков, ни одежды и узнал, что странный гость выбыл.

Прошло месяцев пять, и в здешнем поместье Волконской узнали, что новый, входящий в славу певец во флорентийском театре не кто иной, как этот их гость. И среди тех, кто ездил туда его слушать, плененный молвой о чудесном певце, были рыбаки из далекого селения, пансионеры из общежития парижских лауреатов, русские художники, и с ними княгиня Волконская.

— 1842—

«Руслан и Людмила»

…Еще он говорил мне: поймут твоего Мишу, когда его не будет, а «Руслана» — через сто лет, но предсказание его осуществилось раньше этого времени.

Л. Шестакова

1

Одоевский не раз удивлялся тому, что Глинка писал музыку к опере… прежде слов. «Такого комического случая еще не было в истории», — говорил он. И сейчас в Новоспасском Михаил Иванович, не дожидаясь присылок Ширкова, уже кончал интродукцию «Руслана». Детище семерых в сущности принадлежало ему одному. Странная бывает роль творца музыки — подчинять в угоду себе либреттистов, не открываясь в том и сознавая, что без них не обойтись. Одоевский шутил: «Семеро нянек — дитя без глазу; да ведь Михаила Ивановича понимать надо: в творческий свой мир никого не пускает, хотя и не подает вида, няньки ему не больно нужны».

Перейти на страницу:

Похожие книги