Глиняный бог

— Да ты и впрямь представляешь какую-то ценность для этих янки. Говорят, они никогда деньги зря не тратят.

— Конечно. Я постараюсь продаться как можно выгоднее, — заметил Леонор без тени смущения.

— Не очень-то хорошо звучит — “продаться”, а?

— В вашем мире вообще ничто хорошо не звучит. Но уж если он так глупо устроен, то ничего не поделаешь.

— Почему ты говоришь “в вашем мире”, Леонор? Он такой же наш, как и твой.

Юноша на секунду задумался, внимательно осматривая собравшихся вокруг него товарищей.

— И все же этот мир ваш, а не мой. Все вы миритесь с его невероятно дикими и глупыми порядками. А я нет. Но я ничего один не могу поделать.

— А как бы ты преобразовал этот мир, Леонор?

Тот пожал плечами и ничего не ответил. Отойдя от толпы ребят несколько шагов, он вдруг повернулся и крикнул:

— Никогда не читайте газет. Не верьте ни одному слову наших политических деятелей. Они глупы и тщеславны. Старайтесь глубже понимать законы природы и законы человеческого общества. В самом захудалом учебнике по математической экономике больше смысла и пользы, чем в сотнях томов, написанных словоохотливыми дураками, которые проектируют земной рай, построенный из бестелесных идей и остроумных изречений. Помните закон сохранения материи. Если, ничего не создав, вы что-то для себя получили, значит, вы украли. Не забывайте и закон сохранения энергии. Если вам что-то досталось без затраты труда, значит, где-то на вас работает раб. Никогда не забывайте подводить строгий баланс человеческого счастья и несчастья. Научитесь его измерять, и тогда все станет понятным.

Леонор прекрасно осознавал, что говорил он все это впустую. Его считали заучившимся чудаком, помешанным на строгих формулировках и заумных задачах. Но он иначе не мог. Его душа, если только она у него и была, не допускала никаких компромиссов между истиной и ложью, между глупостью и разумом. Всюду, в живой и мертвой природе, он видел только строгие законы, а люди, к его удивлению, только тем и занимались, что изо дня в день пытались идти наперекор этим законам, при этом совершенно не осознавая свою обреченность. Для того чтобы оправдать неприспособленность жить в сложном мире причинных связей и количественных соотношений, люди придумали мир эмоций, который, попросту говоря, представлялся ему отвратительным, почему-то ненаказуемым кликушеством. Он откровенно мечтал удрать из своего города, уйти от своих тупых однокашников, зажить другой жизнью среди людей, которые, если судить по их именам и опубликованным научным работам, думали и действовали в полном сообразии с логикой и разумом. Леонор жаждал поехать в Америку и работать в одном из крупнейших теоретических центров страны. Гарри Кембелл, Эдвард Геллер, Джон Стробери и другие ученые с мировым именем должны наконец сменить компанию умничающих бюргеров, которые после восхваления гения Ньютона и Вейерштрасса уходили в ближайший бар и травили свой мозг шнапсом.

“Уродство! Какое умопомрачительное уродство!” — думал про себя Леонор.

Он уж хотел было выйти из ворот школьного двора, как вдруг его кто-то окликнул по имени. Он остановился и осмотрелся по сторонам. Справа и слева от ворот росли высокие кустарники. Затейливая металлическая решетка отгораживала двор от Гейнештрассе.

— Леонор, Л–у…

Это был голос девушки.

— Кто меня зовет? Если я кому-нибудь нужен, зачем прятаться?

В нескольких шагах от него кусты зашевелились, и в них появилась фигура девушки. Несколько секунд она оправляла платье, а затем виновато посмотрела на Леонора.

— Это вы меня звали? — спросил он.

Она кивнула головой.

— Зачем я вам нужен? Кто вы такая?

Она сделала несколько нерешительных шагов к нему.

— Я… Мы учимся в одном классе…

— Вот как. А я вас что-то не помню.

— Мой стол слева от вашего. Меня звать Эльза. Эльза Кегль. Леонор сделал вид, что смутился.

— Право, не помню.

Высокая стройная девушка, с красивыми, разбросанными во все стороны золотистыми волосами решительно подошла к нему и стала напротив.

— Значит, вы меня не помните? — спросила она.

— Нет, не помню.

— И не читали моих записок?

— Что?

— Я вам посылала записки. Каждый день, иногда в день два раза.

— Один раз я что-то прочитал, очень глупое. После не читал.

Лицо Эльзы внезапно залилось краской, и она побежала вперед.

Он посмотрел ей вслед и удивился, когда увидел, что она остановилась шагах в десяти от него.

Он подошел к девушке.

— Что с вами, Эльза?

Она вскинула на него заплаканные глаза.

— Вы человек, Леонор, или кто?

Он смущенно пожал плечами. После не очень уверенно сказал:

— Наверное. Во всяком случае, так все считают.

— Ну а вы что думаете?

— Мой опыт говорит мне, что мнение ценно только тогда, когда оно многочисленно. Это закон статистики. Мнение одного человека ничего не значит.

Ничего не поняв, Эльза приблизилась к нему на несколько шагов, затем остановилась, посмотрела в его глаза и бросилась ему на грудь.