Глинглокский лев. (Трилогия)

Злотарь смел со стола крошки в ладонь и, закинув их в рот, запил кружкой разбавленного сидра.

Как были оформлены посылки, Агерт? — спросил он, вставая из-за стола и затягивая пояс.

Они запустили фей, сэр, — ответил помощник.

Запустили фей, — повторил Злотарь, улыбаясь краешком губ. — Винроэль начал играть по-крупному, Агерт, не считаясь с дорогостоящими расходами. Это значит, что на него нажали. Что ж, нам это только на руку, барону придется спешить и, следовательно, неизбежно совершать ошибки. Которыми мы в свою очередь должны будем грамотно воспользоваться. Посылку проследили?

Да, сэр. Но весьма приблизительно, очень трудно работать с феями.

Насколько приблизительно? — нахмурился Злотарь.

В кругу своих ближайших помощников он не разыгрывал простачка, эти люди знали, на что он способен, и не было смысла скрывать от них свою жесткость.

— У нас получился круг диаметром триста метров, сэр, — ответил Агерт.

— Покажи на карте, — потребовал Злотарь, подходя к висящей на стене карте города.

Агерт сверился со своими записями и обвел каандашом четкий круг. Злотарь посмотрел на круг и ухмыльнулся:

— Барон решил зайти с козырей, он хочет сыграть жестко. Хорошо, будем играть жестко. Объяви общий сбор, Агерт. Пляски закончились, пришло время играть всерьез.

Глава 7 Время подлетов

В трактир «Старая лошадь» мог зайти любой желающий. Это в теории, а на практике сюда мог зайти только чужак либо до беспамятства пьяный горожанин. Ибо всем было известно, что в этом трактире любит собираться по вечерам угрюмая, злая публика. Они пьют хмельные напитки, горланят песни и бьют морду всякому, кто не принадлежит к их устоявшейся компании.

Городская стража об этом знала. Но нетерпимость посетителей «Старой лошади» редко выплескивалась за ее пределы, а хозяин трактира никогда, в свою очередь, за помощью к стражникам не обращался, поэтому и приходилось страже поневоле закрывать глаза на буйный нрав сей оголтелой публики.

С началом осады трактир было опустел, как и все другие подобные заведения, но пятидневное перемирие вернуло в его стены прежнюю «веселую» компанию. Теперь, правда, добрая половина пьющих щеголяла в форме городского ополчения, да прибавилось на некоторых лицах свежих шрамов, но на этом, пожалуй, все различия и заканчивались. Здесь попрежнему пили, лапали продажных девок и не любили чужих.

За угловым столиком трактира было темно и скучно по сравнению с хмельным весельем, царящим в зале. Здесь не визжали девки и не было слышно пьяного мужского смеха. Но выпивки было вдоволь, стол был заставлен перемешавшимися пустыми и полными, с дешевым пивом и вином, кувшинами. За столом мрачно напивались двое завсегдатаев сего малопочтенного заведения — среднего роста, слегка расплывшийся старик и высокий плечистый молодой парень в форме пятого ополченческого. Иногда они перебрасывались негромкими ленивыми репликами и снова пили.

Изрядно набравшись, старик стал жаловаться молодому собутыльнику на жизнь:

— Сколько лет, сколько лет я выделываю кожи. Сколько лет пашу как раб… ик! И что же ты думаешь, какова благодарность за мою потраченную на это дело жизнь? — Старик сложил дулю и покачал ею в воздухе: — Вот! Вот как меня отблагодарили. Я самый старый подмастерье в городе, самый старый… ик! И все благодаря этим пердунам из гильдии. Ты думаешь, я работаю хуже, чем они? Как же, держи карман шире. Да я… да я еще… ик!.. я, еще когда был моложе тебя, уже тогда заслуживал мастерского звания. Я такие сумки делал, такие сумки… Мм, ты даже себе представить не можешь, какие я делал сумки. А меня, как щенка, мордой… ткнули. В вечные подмастерья… ик!.. записали. А все почему? — Старик многозначительно покачал искривленным пальцем.

Молодой ополченец поморщился, но промолчал, опрокидывая в свою здоровую глотку полную кружку пива. Впрочем, старику ответ и не требовался.

— А все только потому, что у меня не было связей. Я был никем в их глазах… и они меня унизили. Больше того, они до сих пор меня унижают, ведь я самый старый подмастерье, надо мной все смеются. Какой позор… — Старик залил свое горе хорошим глотком дрянного пойла. — А ведь я даже деньги им предлагал, полновесное серебро давал… они только разозлились, как будто им другие этого не предлагали… ик! Просто им мало показалось того, что я им давал, козлы вонючие. Ну ничего, ничего… — Злая улыбка искривила его губы. — Повеселились, и будя, хватит… Теперь наконец и мое время пришло. Хоть поживу на старости лет по-человечески… ик!.. достойно поживу. А знаешь, что я еще сделаю, когда время придет?

Молодой поглядел на него мутными глазами и отрицательно мотнул головой. В глазах старика появился нездоровый блеск, он, казалось, даже протрезвел от охватившего его предвкушения.

— Я найду их тела, — проскрипел он зловеще, — смешаю их поганую кровь с вином и напьюсь… напьюсь вдоволь.

Молодой мрачно посмотрел ему в глаза и буркнул:

— Ты просто больной.

Старик визгливо рассмеялся: