Глина

— В них, понятное дело, есть огрехи, — говорит. — Плечо вывернуто неловко, ухо это посажено не на место. Но настоящее искусство не стремится и никогда не стремилось к безупречности.

Поднял одну фигурку, повертел в руках:

— Если бы мне сказали, что это произведения тридцатилетнего профессионального скульптора, я бы не удивился. — Он посмотрел нам в глаза. — А то, что это работа мальчика, мальчика, который, по общему мнению, — в подробности я входить не имею права — находится в тяжелейшем состоянии… Это, знаете ли, принять непросто.

И все же они словно живые. Глина. Камень. Часть земной тверди. И живые!

Убрал их. Взгромоздил на стол тяжеленный мешок с глиной.

— Так давайте вместе, — говорит, — поработаем своими неловкими человеческими руками, поищем этот внутренний свет.

10

Вечером пришли в пещеру и видим — там сидит Стивен. Прямо на коленях лепит какую-то фигурку. Рядом костерок горит. Поднял глаза, заметил нас, тут же опустил вновь и — ни слова.

— А мы двух твоих апостолов видели, — говорит Джорди.

— Нам учитель рисования показывал, — говорю. — Трёп его звать. Сказал, ты просто охренеть какой талантливый.

Стивен лепит себе.

— Курить будешь? — спрашивает Джорди.

Вытащил пару «Кэпстанов» из кармана рубахи, протянул Стивену.

— Омерзительные штуки, — говорит Стивен. — Наполняют скверной.

— Да ну? — говорит Джорди. Кашлянул, сплюнул, пока зажигал. — А такие здоровские. Ну, кто это там у тебя? Святой Подштанник?

— Святой Петр.

Джорди указал на пруд:

— Там этой фигни еще целая пропасть. До самого центра земли одна сплошная глина.

Стивен посмотрел на него.

— Нет, — говорит. — Приходил мальчик.

— Что? Сюда?

— Угу.

— Большой?

— Маленький. Вроде меня. Только худой, угловатый.

Мы с Джорди переглянулись.

— Скиннер, — говорю. — И что он сказал?

— Ничего. Сказал — слышал, что нас больше стало. А мне сказал, чтобы я выбирал, с кем водиться.

— А ты ему что? — спрашивает Джорди.

— Ничего. Сказал — уходи. Нож свой показал. Он ушел.

Взял двумя пальцами жука, который полз по его ступне. Осмотрел, раздавил большим пальцем и поднял повыше — будто ждет, что тот еще сделает.

— Куда он ушел? — спрашивает.

— Чего? — не понял Джорди.

— Да ничего, — говорит Стивен.

Бросил жука в огонь, оттуда зашипело — жук сгорел.

— Вот как надо, — говорит.

Огляделся.

— Святые жили в таких же пещерах, — говорит. — В пустыне. В глуши. Испытывали себя.

— Точно, — кивает Джорди. — Как тот тощий мужик, который жрал саранчу и всякую такую хренотень. И тот, другой, который ходил голым.

— Угу, — говорит Стивен.

Погладил влажную мягкую фигурку ладонью:

— В Беннете один святой отец однажды сказал, что мне, похоже, самое место в пустыне, а не в цивилизованном мире.

— А что там было? — спрашиваю. — В Беннете?

Стивен пожал плечами.

— Мы учили Катехизис, — говорит. — Читали молитвы. Ходили к мессе. Все время ели хлеб с вареньем. Учились, как в обычной школе: математика, правописание, география, всякое такое. А еще нам рассказывали про Бога, про чудеса, про то, как стать хорошим священником. В футбол играли, бегали кроссы в лесу. Многим там, похоже, очень хорошо было.

— Мы туда ездили, так нам понравилось, — говорит Джорди. — Много хороших ребят. Никакие матери и сестры не вяжутся.

— Нам это не всем подходило, — говорит Стивен. — Некоторые не могли приспособиться.

Мы с Джорди сели рядом с ним на камни. Курим, смотрим друг на друга, молчим, только птицы поют и ветерок шелестит в Саду Брэддока ветками, да где-то царапаются какие-то зверюшки. Вдалеке на окружном шоссе гудят машины. Я подкинул еще хвороста в огонь. Пальцы Стивена скользили по глине. Он все поглядывал на меня, будто изучал. А между его ладоней рождалась новая изумительная фигурка.

— Я туда зимой поехал, — говорит. — За мной прислали такси. В нем сидели еще три мальчика и священник. Папа и мама остались у входной двери. Мама плакала. Ехать оказалось недалеко. Даже меньше часа. Сам колледж старинный. Голые деревья, пустые поля вокруг. Мы подъехали к воротам, дальше — мимо пруда, и один из мальчиков говорит: «Вот, здесь будем учиться ходить по водам», а священник ему: «Да, именно». Уже темно было, когда он привел нас в здание.

Стивен поднял глаза. В пещере тоже темнело. Небо окрашивалось красным, а на его фоне темнел зазубренный край каменоломни.

— Там повсюду мальчики и священники, — продолжает. — Пахнет мочой, ладаном, слышно, как поют гимны.

— А чувствовалось, что место святое?

Он посмотрел на меня:

— Да, Дейви. Святое аж до смерти.

— Ты плакал? — спросил Джорди.

— А?

— Ну, в первую ночь, когда лег спать. Скучал по родителям и все такое?

— Нет, — сказал Стивен. — Новички часто плакали и всхлипывали, а я нет. Да, поначалу я скучал по маме с папой. Но жизнь не стоит на месте. Я подумал: есть дело, которое я должен делать, и я никогда не смогу его сделать, если останусь дома. Я как приехал в Беннет, вроде бы оставил старую жизнь позади. А вышло так, что не оставил.

Джорди закурил еще одну сигарету.

— А как ты вообще это понял? — спрашивает Джорди.

— Что понял?

— Что хочешь стать священником.

Стивен пожал плечами. Посмотрел в небо: