Глин Айлиф "Царь Итаки"

— На Итаку? — фыркнул Одиссей. — Я уже несколько недель не слышал, чтобы кто-то из вас упоминал Итаку. Вы все были так заняты, поглощая еду Тиндарея и запивая ее его вином, что я уже подумывая, не забыли ли вы про наш дом. А у меня каждый день болело сердце, когда я думал об этом маленьком острове. Каждый день с тех пор, как мы покинули его! Не смейте говорить со мной о доме, раз вы уже выбросили его из своих сердец.

Лицо Ментора потемнело от гнева, хотя он не стал опровергать обвинения.

— Я могу вытерпеть твои обвинения, Одиссей, потому что ты — мой друг, а когда-нибудь станешь моим царем, — заявил он. — И в твоих словах есть правда, которую не станет отрицать ни один итакиец. Но есть и другая правда. Тебе нужно выбрать не между Еленой и Пенелопой, а между домом и любовью. Мы действуем только ради исполнения того, что нам определили боги. Однако пока новость остается секретом, я советую тебе не решать слишком поспешно.

С этими словами он повернулся и пошел через двор ко дворцу. Галитерс похлопал Одиссея по руке, затем отправился назад, к воинам из отряда, а по пути позвал Дамастора, чтобы тот поднимался на ноги и присоединялся к остальным. Эперит уже собрался следовать за ними, но Одиссей опустил огромную ладонь ему на плечо.

— Останься на минутку, Эперит.

— В чем дело, господин?

— Ты молчал, пока говорил Ментор, но я хочу знать, что ты думаешь. Ты посчитаешь меня безумцем, если я отвергну Елену?

Эперит посмотрел через двор на членов их отряда. Галитерс как раз выкрикивал приказы. Итакийцы бросили деревянные мечи в кучу и выстроились в два ряда за командиром, затем трусцой последовали за ним и вскоре скрылись за воротами. Часть его души хотела быть с ними, наслаждаться простыми удовольствиями, получаемыми от физических упражнений, и избежать груза, который давил на плечи. Но юноша почувствовал внутреннюю борьбу Одиссея и должен был оправдать доверие царевича.

— Если ты женишься на Елене, то твоя слава распространится по всей Греции, — заговорил Эперит. — У тебя появятся могущественные союзники и средства, чтобы вернуть свою родину.

— Но если я выберу Пенелопу и смогу убедить ее выйти за меня замуж, то наша способность завоевать Итаку назад ограничится силой и властью, которую имеет Икарий. Даже предполагая, что этого достаточно, я вернусь лишь малозначимым царевичем, который в итоге станет править маленьким царством из бедных островов. Тут и выбирать нечего, не правда ли?

— Однако она станет прекрасной женой, — заметил Эперит.

Ему нравилась Пенелопа, которая всегда разговаривала с ним, если они встречались, будь то в садах или на вечерних пирах. Вначале девушка была вежливой и несколько церемонной, но это оказалась просто маска, которую она надевала в общественных местах. Однако вскоре эта маска слетела, их разговоры стали более частыми. Эперит с удовольствием узнал эмоциональную женщину, живую и энергичную, которая постоянно наблюдала за тем, что ее окружало, впитывала это и переваривала. Она была остроумной и сообразительной, даже хитрой. Юноша наблюдал, как в нескольких случаях она ловко отвергла ухаживания Малого Аякса, которому понравилась. Пенелопа обычно придумывала какой-то трюк или обман, что позволяло ей сбежать от вызывающих отвращение объятий. Эта черта подошла бы быстро сообразительному Одиссею.

— И разве оракул не сказал тебе, что следует жениться на спартанской женщине, чтобы изгнать врагов из твоего дома? — продолжал Эперит. — Пенелопа тоже спартанка, хотя тебе, возможно, придется оснастить ее щитом и копьем, чтобы освободить Итаку от Эвпейта в случае женитьбы.

Одиссей улыбнулся:

— Именно поэтому я тебе так доверяю, Эперит. Ты говоришь то, что я хочу услышать. Но ты забыл, что сказала Афина. Елена выйдет замуж за Менелая.

— Тем более у тебя есть все основания для выбора Пенелопы. Если Тиндарей готов предложить тебе Елену, то я уверен, что ты можешь попросить его помощи в женитьбе на Пенелопе вместо нее.

— Дело не в том. Разве ты не понимаешь, Эперит: я сам могу изменить свою судьбу. Богиня сказала, что я не женюсь на Елене, и сам Зевс решил отдать ее Менелаю. Но Тиндарей предлагает свою дочь мне, и сама Елена того хочет! А если я приму его предложение?

Мысль ударила Эперита, словно молния. У него мурашки побежали по коже, а волосы встали дыбом, потому что последствия оказывались такими ужасающими, что о них было страшно подумать. Он посмотрел на Одиссея, который напряженно глядел прямо на него.

— Значит, ты понимаешь? — спросил Одиссей. — Представь это: я смогу делать то, что захочу. Никакой оракул и никакое пророчество больше никогда не будет меня сдерживать. Вспомни слова Пифии. Она сказала, что если я отправлюсь в Трою, то не вернусь двадцать лет, и даже тогда вернусь в отчаянии и без друзей. Но это пророчество больше не будет иметь значения. Если Агамемнон убедит греков выступить против Трои, я могу отправиться с ними и не беспокоиться насчет возвращения. Я вернусь, когда захочу, притом — со всеми друзьями.