Глин Айлиф "Царь Итаки"

— Оставайтесь, где стоите, — произнес знакомый голос. Они развернулись и увидели тафианина с изрезанным шрамами лицом, который держал в руке лук. Стрела была нацелена прямо в Одиссея. — Я знал, что с вами что-то не так, — продолжал он. — Вы слишком похожи на воинов, чтобы быть простыми купцами. А теперь я увидел, что вы перерезали глотки моим соотечественникам. Но перед тем как вы умрете, я выясню, кто вы — спартанское дерьмо или люди Одиссея.

Одиссей распрямил плечи и с укором посмотрел на тафианина.

— Я и так слишком долго скрывал свое настоящее имя. Меня зовут Одиссей, сын Лаэрта, а вы незаконно находитесь на территории моего отца.

На мгновение на лице тафианина появилось беспокойство, видимое даже в темноте. Он несколько месяцев без приглашения жил под крышей этого человека, ел его еду, пил вино, и теперь чувствовал себя вором, вторгшимся в чужие владения и нарушившим право собственности. Наемник хотел бы находиться где угодно, только не в присутствии Одиссея. Но воин быстро подавил свои чувства и понял: ключ к конечной победе Политерса находится в его власти. Он удовлетворенно улыбнулся.

— Стража! — крикнул он людям снаружи. — Стража! Идите сюда и закройте ворота! Заприте их. Я думаю, что нам следует скоро ждать гостей.

Его громкий голос разбудил остававшихся в живых людей во дворе, которые приподнялись на локтях, чтобы посмотреть, что происходит. Где-то в городе прокричал петух, чтобы объявить о рассвете. В это мгновение протрубили в рог. Звук был чистым и сильным, он прекрасно разносился в утреннем воздухе.

Глава 29 Битва за Итаку

— Вперед, парни! — крикнул Галитерс. — Эти тафиане у нас загостились, давайте отправим их в новый дом в залах Гадеса. Эвмай! Я хочу, чтобы ты постоянно находился рядом со мной с охотничьим рогом.

Галитерс стоял перед смешанным отрядом из воинов и горожан. Собралось свыше пятидесяти человек, все ждали первых лучей рассвета. Тс, кто сопровождал Одиссея на гору Парнас и в Спарту, уже участвовали в сражениях, они спокойно готовили оружие и доспехи к предстоящей схватке. Молодые горожане, хотя им и недоставало должной подготовки, оружия и доспехов, испытывали возбуждение при мысли о славе на своем крошечном острове. Мужчины постарше стояли с суровыми лицами, думая о последствиях провала. Они не были готовы принять ничего, кроме победы. Им было известно — если Одиссей добился успеха, то они окажутся во дворце до того, как проснутся тафиане, тогда им представится шанс застать их всех врасплох. Но если нет, то ворота останутся закрытыми, а их атака будет недолгой, кровавой и бесполезной.

Эперит достал меч из-за пояса и взвесил копье в руке. В эти минуты он думал не об Итаке, а об Алибасе. Предательство отца опозорило всю семью, и юноша почти слышал голос мертвого деда, который призывал к мести. Но молодой воин знал, что никогда не сможет вернуться в окруженные горами долины, где вырос, или окунуться в болото повседневных проблем. Никто в огромном дворце в Спарте даже не слышал про Алибас, бедный маленький городок, все богатство которого стоило меньше, чем одна золотая кираса Агамемнона. И кто из девушек Алибаса подходил хотя бы для того, чтобы подавать вино Елене, на красоту которой просто рискованно смотреть? Нет, он смоет позор предательства отца, сражаясь с другими предателями, сбросившими Лаэрта. Теперь его дом — Итака, а родина осталась в памяти.

С моря наползал туман и низко стелился по земле, окутывая ноги воинов небольшой армии. Казалось, что они плывут, следуя за Галитерсом по городу в направлении дворца. Эперит и другие воины шагали сразу же за начальником стражи. Только они были по-настоящему обучены военному делу, им предстояло удерживать ворота, пока остальные заходят во двор. Потом они же поведут атаку на дворец.

Нигде не горели костры, никто не нес факелов. Но при первых лучах рассвета, разгоняющих тьму, ополченцы увидели побеленные стены дворца. В тусклом свете им удалось рассмотреть на месте ворот только черное пятно, и воины не могли сказать, открыты или закрыты створки. Однако их подбадривала тишина при подходе к цели. Затем итакийцы выстроились в линию у края площадки.

Прокричал петух. Галитерс кивнул Эвмаю, тот поднес к губам рог и протрубил долго и громко. Мгновение они ждали, прослушиваясь, как одинокий звук разносится во тьме. А потом побежали к воротам.

Оружие сдерживало их продвижение вперед, с таким весом трудно бежать. Меч Эперита бил о бедро, он чувствовал прикосновение бронзы к голой коже. От этого движения становились напряженными и замедленными. Вскоре он промочил ноги в мокрой траве, а дворцовые стены вроде и не приблизились. Внезапно кто-то закричал:

— Ворота закрыты!

Кое-кто замедлил темп, чтобы посмотреть на высокие деревянные двери. Хотя воины все еще находились на некотором удалении, все поняли, что ворота действительно заперты.

— Вперед, собаки! — с мрачным видом заорал Галитерс. — Шевелитесь! Мы переберемся через стены, пока они еще просыпаются.