Глядящие из темноты

— Сам-то я с разбойниками сроду не встречался, но раньше в этих лесах и впрямь пошаливали… Ежели поднялись люди с насиженного места — куда им деваться? Не с голоду же помирать. Вот они и промышляют помаленьку. Скотину свели, женщин небось тоже увели… А этого похоронить бы надо. Сейчас, сударь, одеяло возьму, мы его и перенесем.

— Перенесем? Куда?

— Ну, не у воды же хоронить… Там, за домом.

Он уже направился в дом, когда Леон окликнул его:

— Ты это… Сорейль не говори… не беспокой… Айльф неопределенно хмыкнул.

— Ладно. А только что бы ей сделалось?

Леон остался стоять рядом с мертвым телом. Ему было не по себе — насильственная смерть для него, не имеющего богатого полевого опыта, все еще казалась чем-то из ряда вон выходящим. «Будь он проклят, этот запрет на оружие, — подумал он, — мы же совершенно беззащитны. Этнограф, мать его так, мальчишка придурковатый и девушка… тоже не в себе. Подобралась компания! Господи, еще неделю назад все было так хорошо, так спокойно… Сидели в тепле, в безопасности, дожидались Второй Комплексной. Нет, прав был Берг, прав — нельзя им сочувствовать, нельзя отзываться на просьбы… вот оно боком и выходит».

Айльф вынырнул из тьмы, точно блуждающий огонек. Он нес фонарь, а заодно ухитрился прихватить лопату и грубую холстину. Казалось, что вдоль ручья бредет не человек, а горный дух.

— Вот и я, сударь, — бодро сказал он. Похоже было, что страх уже покинул его, наподобие того, как стекает вода с гладкого оперенья утки. — Упакуем беднягу, что ли?

* * *

…Айльф деловито налегал на лопату. Леон поднял повыше фонарь, чувствуя себя совсем бесполезным и стараясь не наступить на туго спеленутое холстиной тело. Наконец Айльф решил, что глубина получилась достаточная.

— Взяли, сударь, — сказал он.

Тело легло в сырую яму. Айльф вновь взялся за лопату.

— Отдыхай, пока не позовут, — сказал он.

Леон так и не понял, были ли это обрядовые слова прощания или импровизация.

— А если они вернутся? — спросил он.

— Кто? — насторожился Айльф.

— Грабители, естественно, — сердито сказал Леон.

— Чему быть, того не миновать, верно, сударь? — в голосе у юноши прозвучала усталость. — Мы и в лесу можем на них наткнуться. Может, и не стоило огонь в доме жечь, но дело ведь сделано, так ведь? Вы небось есть хотите… Сыр еще остался. И сухари…

— Не знаю, — неуверенно ответил Леон. Он уже несколько раз ополоснул руки в ручье, но все равно ладони казались липкими. — Умыться бы…

— Так вы же в ручье мылись! — удивился юноша.

— Нет… теплой водой.

«Мыла они тут не держат, — подумал он тоскливо. — Не изобрели еще мыла…»

— Ну, разве что принцесса наша полоумная сообразила. Сам я, сударь, воды не грел. Не до того было.

Если даже Сорейль и продолжала глядеть все с тем же отсутствующим видом, о том, чтобы согреть воду, она все же позаботилась. Сполоснув лицо и руки, он почувствовал себя освеженным… незапятнанным… Вспомнил, что голоден, и сам удивился — неужто он настолько очерствел, что даже прикосновение к липкому от крови мертвому телу не способно отшибить у него аппетит… «Я становлюсь как они, — подумал он, — как эти. Таким же непрошибаемым и одновременно таким же суеверным». За крохотным слюдяным окошком стояла сплошная мутная мгла, такая мгла порождает страх, подумал Леон, а вместе со страхом вызывает к жизни чудовищные порождения человеческого воображения.

Он кивком позволил Айльфу сесть за стол. Юноша без особого стеснения расселся на грубой скамье — похоже, сословные предрассудки, сковывающие низы еще больше, чем сеньоров, были ему чужды.

— Так, значит, — пробормотал Леон, размачивая жесткий сухарь в чашке легкого вина, — лорд Ансард отправился в Солер… Под кров его светлости…

— Полагаю, так, сударь, — отозвался юноша. — Куда ж ему еще деваться?

— Вот бедняга, — пожалел погорелого лорда Леон, — ни кола ни двора.

И подумал, что по отношению к владельцу замка рта присказка все же выглядит несколько странно.

— Ну-ну, — успокаивающе проговорил Айльф, — не так уж ему и худо… Его светлость маркграф, долгие ему лета, бездетен, а лорд Ансард как-никак ближайший родственник…

— Ну, маркграф еще не стар..; И не вдов, кстати, в отличие от бедняги Ансарда.

— Не хотелось бы попусту языком трепать, сударь, — лицемерно проговорил Айльф, — а только удивительно не вовремя он овдовел… Ведь как дело было: он воспитывался в Шорском графстве, в доме у отца леди Герсенды — знаете, как обычно бывает, когда благородных сыновей отдают из родного дома — манерам и боевым искусствам выучиться. А леди Герсенда как раз на выданье была, цвела, что твоя майская роза, ее по сговору их светлости в жены прочили… Ну и…

— Что «ну и»? Ах ты, сплетник… — В общем, пришлось отослать лорда Ансарда обратно к папеньке… И срочно женить на какой-то захудалой девице, чтобы кровь-то остудить… Такая вот, сударь, история. А теперь он опять при дворе их светлости, вдов, молод и красив. Он ведь очень красив, лорд Ансард.

— Не знаю, — рассеянно отозвался Леон, — не видел.

Сорейль тихонько вздохнула.

— Какая печальная история, — проговорила она.