Глазомер! Быстрота! Натиск!

– Заряжен! – крикнул Ваня Южаков, переводя ружье в боевое положение. – В тóпчу бью, они, вон, пушку пытаются перевернуть!

Грохнул выстрел, и один из той пятерки турок, что с натугой пытались поставить на колеса орудие, широко раскинул руки и упал рядом с ним.

За спиной послышался топот множества ног и громкие крики командиров. Батальонные колонны наконец-то достигли егерских цепей и вышли на дистанцию прямого броска.

– Пригнуться, пригнуться, пригнуться! – пронеслось по цепи, и егеря присели на коленки.

– Сейчас пяхота лупить начнет, не дай Бог под ее залп попасть! – пересиливая шум боя, крикнул капрал Кожухов. – Они ведь, заразы, порою даже и не видят, куда стреляют, им главное, чтобы в одно время со всеми и в ту сторону, куды и другие, палить!

– Первая шеренга с колена, вторая и третья стоя! То-овсь! – послышались команды из подошедших колонн. – Це-елься! Ого-о-онь!

Громыхнули первый, второй, третий громовые залпы.

– За матушку-императрицу, в штыки, братцы! Ура!

– Ура-а! – заревели тысячи глоток, и пехотные батальоны ринулись в атаку. Пройдя, словно нож по маслу, сквозь наспех сделанные полевые укрепления с их защитниками, войска Суворова ворвались в неприятельский лагерь. Турки в панике бросали оружие и разбегались по окрестностям. Их преследовала и вырубала легкая кавалерия.

В это самое время, будучи с ними на одной линии, австрийцы у леса Крынгу-Мейлор отбивались от яростных атак турецкой конницы. Видя шаткое положение своих союзников, генерал-аншеф повелел провести «марш параллельный вдоль черты принца Кобурга». Русские войска развернулись и самым скорым шагом пошли для нанесения флангового удара по неприятелю.

– Бегом, бегом, ребята! – поторапливал своих егерей Алексей. – Нужно замедлить турок, иначе, если они цесарцев сомнут, то быть тогда большой беде! Бегом, братцы!

Егеря заскочили в лесные заросли и, продираясь через них, скоро вышли на опушку. Прямо перед ними австрийцы отбивались от большой массы османской кавалерии. Выстроенная в каре пехота союзников была сейчас скована в движении и не могла продолжить атаку. Это давало возможность тем силам турок, которые пока что не участвовали в сражении, прийти в себя и самим изготовиться к атаке. Время сейчас играло против союзников, ведь весь замысел сражения строился на решительном маневре и на резком, концентрированном ударе.

– Внимание, полк! – крикнул Егоров. – Ведем стрельбу скорым боем, по своему собственному прицелу и сноровке. Дистанция до неприятеля – три с половиной, четыре сотни шагов. Огонь!

Полторы сотни винтовальных и более чем тысячи гладких ружейных стволов ударили во фланг и в тыл османской коннице. Вся лесная опушка покрылась серым дымом от сгоревшего ружейного пороха. Дистанция стрельбы для фузей была запредельной, но «хитрая пуля» позволяла им уверенно поражать огромную групповую цель. Штуцеры же били всадников точно, на выбор. Прошло несколько минут, после чего командиры турок сообразили, откуда их разят стрелки. Два алая сипахов развернулись и бросились к лесу.

– Кавалерия атакует! – крикнул Гусев.

– Кто с совнями – вперед! – скомандовал Егоров. – Не допускать конницу вовнутрь порядков! Копьями держать на расстоянии! Стрелкам бить выше голов копейщиков!

Вот они, сразу два всадника прут прямо на него. Суконкин, чуть сместившись, ударил напирающего на него коня наотмашь тяжелым клинком на древке. Тот дико заржал и, резко отпрянув, встал на дыбы.

– На, на, на! – Лукьян продолжал орудовать своим копьем, стараясь не подпустить всадников близко. Дважды уже проходил турецкий клинок рядом с его головой, только лишь немного не доставая. Так же с левой и с правой стороны орудовали своими совнями Горшков и Лыков.

– Пригнись, Лукьян! – раздалось за спиной. Егерь чуть присел, и прямо над его головой грохнул выстрел.

– Вот так, паря, молодца! – похвалил его капрал, перезаряжая ружье. – Хорошо ты эдак сразу от двоих отбивался!

– Назарович, там Тишку теснят! – крикнул копейщик и, сместившись влево, рубанул с размаху сипаха по плечу. Тот заорал от боли и, резко развернувшись, рубанул саблей по древку. И еще раз, пока опешивший егерь медленно пятился назад. В последний миг тот успел чуть отпрянуть, и клинок лишь просек его руку.

«Бам!» – хлопнул выстрел из пистоля, и пуля ударила всадника промеж глаз. Он откинулся назад и потом сполз на землю.

– Живой? – молодой прапорщик из первого батальона быстро осмотрел подрубленную руку. – Кость цела, жила просечена сильно. Перетягивайте руку выше раны, как и учили на занятиях, – кивнул он подбежавшему Горшкову и Лыкову. – Спиртусом ее пролейте и чистую повязку наложите! Ничего-о, солдат, мясо зарастет, и потом как новенький будешь!

В это самое время русские колонны вышли из перелеска и ударили по коннице турок во фланг и в тыл. Оказавшись между союзниками, словно между молотом и наковальней, сипахи запаниковали, вышли из боя и припустились прочь.