Глазами предков

— Не только. Его вызвали на дуэль, — ответил Добрыня и с усмешкой добавил: — Восемь дворян из известных фамилий.

— Ух ты! И сколько раз он сражался?

— Один. Осталось семь боёв.

— Победил?

— Нет, свёл к ничейному результату. Сейчас лечится после поединка.

— Каковы шансы, что он выживет?

— Мизерные. Он «витязь» сорок первого уровня, а его соперники не ниже сорок пятого. Второй бой должен состояться после приёма и противником станет сын графа Левашова из Твери. Он на пике пятого ранга, так что существует вероятность, что Константин Аксаков отправится на кладбище.

— Ну, теперь понятно, о чём Ольга Дмитриевна хочет «посекретничать». И вот вопрос, на кой чёрт мне враждовать с уважаемыми родами? Насколько я понял, задета честь царевны, и если выступить на стороне обидчика, дворяне сожрут меня с потрохами!

— Не всё так просто. Отец говорил, что Аксакова подставили.

— Сам виноват. Нечего по пьяни ввязываться в авантюры, — строго сказал Светозар. — Пить вредно. Алкоголь снижает концентрацию.

— Светозар, дам дружеский совет: никого не суди, и тебя не осудят. Если человек что-то сделал, значит, так решила судьба или боги захотели сыграть в очередную игру. Воспринимай пороки и слабости, как данность. Все мы люди и нам свойственно ошибаться. Ведь не зря говорят, знал бы, где упаду, подстелил бы соломку.

— Какое тонкое жизненное наблюдение, — сыронизировал Добрыня. — Но, Тимофей Егорович, вам тонкий слой соломы явно не поможет. С вашим-то везением понадобится возить за собой стог сена.

— Тимочка, — обратилась ко мне Анна Григорьевна, — ты действительно думаешь, что Ольга Дмитриевна хочет послать тебя на бой вместо племянника?

— Судя по словам Добрыни Мирославовича, так и произойдёт.

— Но ты же её… — воскликнула она и неожиданно осеклась.

— Сын? Да, я так и подумал.

— Но как ты узнал?

— Догадался.

— Ох, что ж это такое творится?! Родная мать посылает сына на смерть!

— Анна Григорьевна, — с усмешкой сказал статский советник, — Тимофей Егорович давно не ребёнок. Он воин, который победил семь раз подряд. Если бы не этот факт, Ольга Дмитриевна бы и не вспомнила о нём.

— А если его убьют?

— У Константина Аксакова нет шансов выжить, а Тимофей гораздо крепче, — заявил Добрыня. — Но вот станет ли он спасать кузена?

— Оно мне надо?

— Всё будет зависеть от цены. Насколько мне известно, Аксаковы искали замену, но бретеры не пожелали идти против царского рода.

— Разумеется, кому охота связываться с правителем Руси.

— Скажу по секрету, Рюрик простил Константина Аксакова. А вот свита Снежаны возжелала его наказать.

— Добрыня Мирославович, вы же говорили, что не в курсе дела, но почему-то проявляете осведомлённость.

— Отец поделился кое-какими сведениями.

— С каких это пор начальник отчитывается перед подчинённым?

— Это произошло в обычной беседе за семейным столом, — сказал статский советник. — С того зимнего бала прошло три месяца, поэтому я не сразу понял, что стало причиной вашего приглашения на приём к Аксаковым.

— У меня сложилось впечатление, что тайная канцелярия заинтересована в выживании Константина.

— Вам показалось, — покачал головой статский советник. — У отца нет видов на небогатый род. Раньше Аксаковы служили воеводами, а сейчас по большей части стряпчие и поверенные. У них крупная юридическая фирма.

— Имея такие связи, они не смогли найти бретеров?

— А я хотел сразиться, но дед запретил, — вставил замечание Светозар.

— Небось сказал что-нибудь о пути воина, — усмехнувшись, посмотрел на беловолосого парня. — У тебя будет шанс реабилитироваться. На приём ты пойдёшь со мной, там и предложишь выступить в качестве замены.

— Зачем?

— Ты же хотел сразиться. Кстати, а что Аксаковы могут дать спасителю Константина? Светозар беден, как церковная мышь.

— Тимофей Егорович, вы что христианин? — удивился Добрыня. — Почему вы заговорили о церкви?

— Потому что там жрать нечего, вот мыши и пухнут с голода.

— Шутник. А какому богу поклоняетесь?

Лихорадочно вспоминал, какой из богов славянской мифологии отвечал за огонь, и в памяти всплыло имя:

— Сварог. Хотя поклоняюсь, это сильно сказано. Так, иногда вспоминаю.

— И что планируете делать с приёмом у Аксаковых?

— Схожу, если не забуду. Поторгуюсь. Вдруг меня устроит цена.

— А как насчёт того чтобы помочь кузену по-родственному?

— Добрыня Мирославович, вы так пошутили? Я об этом Константине только от вас услышал. Где он шатался, когда мы с мамой голодали?

— Тимочка, ты же понимаешь, — начала говорить Анна Григорьевна, но мне не хотелось выслушивать лекцию о всепрощении.

— Мама, я не злюсь на Аксакову. Мне всё равно, погибнет этот Константин или выживет! Заплатят за его спасение, так и быть, помогу, а начнут давить на родственные связи, пусть сами выкручиваются.

— Тимочка, ты стал жестоким, как отец, — обиделась Анна Григорьевна.