Глаза цвета тьмы

Последующая неделя была самой упоительной в призрачной жизни Анастасии Бойко. То, что она устроила в загородном особняке, на квартире Светланы и в фирме, было подлинным шедевром – ни один фильм ужасов – ни «Полтергейст», ни «Эмитивильский ужас» – не мог сравниться с тем кошмаром, который разыгрывался там. Изображать разбушевавшегося полтергейста доставляло ей небывалое удовольствие.

Обслуживающий персонал сбежал на второй день, после того как она вынула из корзины грязное белье и развесила его по дому – на люстру, на картинную раму, на дверь. Эдик намеревался скрыться за границу, но не смог, так как обнаружил плавающим в унитазе свой заграничный паспорт, перемазанный кровью (в действительности это был томатный кетчуп) и со своей фотографией, к которой кто-то подрисовал пиратскую повязку на один глаз, залихватские усы и ослиные уши.

Подобная же участь постигла и заграничный паспорт Светланы. Настя стала свидетельницей, как оба заказчика ее убийства вели совещание в оранжерее пустого особняка, полагая, что там их никто не может подслушать. Тогда Анастасия взяла лежавший на дорожке шланг, навела его на Эдика и Светлану – и включила воду. Когда те увидели, что их поливает водой парящий в воздухе шланг, оба трусливо бежали из особняка и прыгнули в свои автомобили, припаркованные снаружи. Но уехать не смогли, так как полтергейст проколол все шины, открутил руль и унес его в неизвестном направлении, запихал в скважину ключа зажигания спички и изодрал в клочья дорогущую кожаную обивку.

Она осталась одна в доме, который когда-то был ее домом. Но теперь превратился в чужой и пустой особняк. Эдик и Светлана все же появились в нем еще раз, но не одни, а в компании двух священников, православного и католического, которых они слезно просили о проведении ритуала изгнания разбушевавшегося духа.

Сначала за работу принялся молодой православный батюшка. Настя лениво наблюдала за тем, как он махал кадилом, испуганно вертя головой по сторонам и ожидая подвоха – видно было, что подобный ритуал он проводил впервые. Настя схватила его кадило, когда оно взмыло вверх, и удержала его рукой. Батюшка в ужасе наблюдал за застывшим в воздухе кадилом, потом стал читать молитву, а Настя, прихватив из кухни чашки, начала жонглировать ими, позволив под конец посуде обрушиться на пол и с треском разбиться.

После того как батюшка ретировался, не слушая мольбы Эдика и в ужасе отмахиваясь от протягиваемых пятитысячных купюр, за дело принялся его сухопарый и сутулый католический коллега, бывший не только старше, но и обладавший, похоже, опытом в делах экзорцизма.

После небольшого представления, от которого у священника глаза на лоб полезли, она решила сделать так, чтобы и он убрался прочь. Но это было не так-то просто. Однако когда она показала ему трюк с вылетающими из пруда в оранжерее черепахами, не выдержали и его нервы. Так и не доведя ритуал экзорцизма до конца, он ретировался и отказался брать проклятые, как он выразился, деньги.

– Что тебе надо! – завопил в отчаянии Эдик, оглядываясь по сторонам. – Почему ты делаешь это?

Настя бросила записку, на которой было написано: «Вы убили меня и должны понести за это ответственность!»

Дрожащими руками Эдик развернул записку, прочел ее и передал выглядевшей мрачно Светлане. Та также прочла ее и вдруг собранно спросила:

– Настя, это ты?

Эдик затрепетал и простонал:

– Господи, Настенька, я не хотел! Это она меня заставила! Я ведь предлагал тебя только подменить, но не убивать… А она требовала! Она тебя с самого детства ненавидит! Еще ребенком хотела тебя выкинуть в окно, когда тебя родители из роддома принесли…

Светлана, раскрасневшись, закатила ему знатную оплеуху. Настя не без радости наблюдала за паникой в рядах врага. Так им и надо! И они это, без сомнения, заслужили.

– Так что тебе нужно, сестрица? – провизжала Светлана. – Да, ты теперь мертва, так что успокойся! Вернее, с миром покойся, покойница!

В ответ Настя стала швырять в нее обнаруженными в холодильнике яйцами и помидорами. Эдик же кричал:

– Настя, мы все сделаем, только оставь нас в покое! Я обещаю, я клянусь…

Тогда она сбросила сверху еще одну записку: «Ты в курсе, Елецкий, что я была беременна? Твоим ребенком. И что он умер вместе со мной?»

Эдик тупо смотрел на записку, а потом, смертельно побледнев, закричал на Светлану:

– Ты знала, скажи, знала?

Та мрачно ответила:

– Знала. От врача, к которому сама же ее и послала. Думала, что он убедит ее выносить этого звереныша, и тогда бы Настька смирилась с идеей продать фирму Дуйменову. Ан нет, она не пожелала становиться матерью в третий раз! Пришлось задействовать другой план – киллеров.

Эдик то ли делал вид, что плачет, то ли в самом деле плакал. А затем крикнул:

– Это не звереныш! Это был мой ребенок!

Светлана толкнула его и заметила: