Глаза гиены

Тендард указал наверх, и Кайтен увидела цепляющегося за грубую сталь потолка робота-законника, похожего на насекомое из черного металла, его сканеры вращались, его парализаторы были направлены во все стороны.

— Я вижу, — сказала она. — Но что, если мы не найдем Дженоаро в безопасных секторах? Что, если он в промкоридорах или даже на Уровне Тьмы?

Тендард нахмурился.

— Нет, он не настолько далеко зашел, Кайтен. И если зашел, то все, что тебе останется сделать, это пойти домой и сменить замки. Он перестанет быть прежним Дженоаро. То, что ты чувствуешь сейчас — всего лишь бледная, призрачная тень того, что ощущают существа во Тьме. Ты все же женщина сейчас, человек на 95 процентов. Ты все еще мыслишь как человек; твое восприятие лишь слегка фильтруется личностью гиены. Если бы мы зашли подальше в промкоридоры и наткнулись на труп, вызревавший пару дней, ты все равно не смогла бы себя заставить игнорировать опарышей. Тебе пришлось бы хорошенько подкрутить шпулю, чтобы получить настоящее удовольствие от такой еды.

Она ощутила малоприятную дезориентацию, когда осознала, что мысль о поедании падали не вызывает у нее такого отвращения, как тогда, когда она узнала, что этим занимается Дженоаро.

— Тендард, — сказала она слабым голосом. — Заткнись, пожалуйста. Помогай мне в поисках, но заткнись.

Он кивнул и нащупал шпулю на затылке. Кайтен удивилась, как он вообще смог дотянуться до нее, учитывая его габариты, но он дотянулся и подрегулировал ее.

Мгновенно и зримо воздействие шпули изменилось на более интенсивное, и его очертания сделались непривычными. Его глаза затуманились, как будто он погрузился во внутренние мысли, а его огромное тело ссутулилось, став еще более сгорбленным, с опущеными плечами и обвисшими руками.

Они продвигались вглубь Уровня, в районы, где светильники были тусклее, и меньше роботов-законников, все ближе к промкоридорам. Обитавшие здесь зверятники вели себя посерьезней. Стройные, грациозные антилопы; крошечные, изящные газели; свирепые кафрские буйволы, повернувшись, смотрели в их сторону белыми округлившимися глазами — стадо из мужчин и женщин разыгрывало сцену пугливой настороженности. Очевидно, вид слона-самца и гиены-самки, путешествующих вместе, был странен настолько, что пугал наиболее робких из зверей. Зачастую, когда они вдвоем входили в какой-нибудь узел, стада чуяли их запах и устремлялись к выходу, покидая делянки с искусственно выращиваемой травой, на которых они паслись.

— Каким образом они узнают? — шепотом спросила она Тендарда, глядя, как быстро пустеет узел. — Почему они меня боятся? Я не выгляжу гиеной.

— Шпуля. Она посылает идентификационную сигнатуру. — Голос Тендарда перестал быть его собственным; он превратился в вибрирующий гул. — Прочие шпули улавливают сигнал и увязывают процесс восприятия владельца с правильным образом. Разве ты не заметила? Что у тебя не возникает никаких проблем с пониманием роли, которую играет каждый зверятник?

Она услышала осторожный скрип. В дальнем углу узла виднелась путаница из ржавеющих балок, похожая на заросли высокого, угловатого кустарника. Она уловила быстрое движение и различила очертания маленького гибкого человечка, вытянувшегося вдоль перекладины. Его кожа была покрыта татуировками в виде неровных пятен; его золотистые глаза смотрели на нее, не мигая. Через мгновение он открыл рот, полный острых, как иглы, зубов, и зашипел на нее. Леопард, подумала она и поняла объяснение Тендарда. От наблюдавшего за ними человека веяло чем-то леопардовым, как будто он отбрасывал двойную тень: одна — человекоподобная, другая, менее заметная, — вытянутая, угрожающая фигура большой кошки.

— Интенсивность зависит от регулировки шпули: его и твоей, — сказал Тендард. — Если бы она была вывернута у него до упора в мозжечек, ты бы вообще не смогла увидеть человека. И он попытался бы убить тебя, если бы смог разъеденить нас. Леопарды ненавидят гиен — гиены съедают любого леопарда, пойманного ими на открытой местности. Леопарды не едят гиен, если только не умирают с голоду, но им нравится их убивать, когда они застают врасплох одиночек, а затем вешают тушу на дерево в качестве трофея. Это ненависть до мозга костей, гораздо более глубокая, чем, скажем, взаимное презрение, которое испытывают друг к другу гиены и львы.

Они вошли в еле освещенный коридор. Тут Тендард вскинул голову и фыркнул.

— Мы нашли стаю, хотя я не могу сказать, есть ли там Дженоаро. — Его маленькие глазки блеснули, и он поспешил вперед неуклюжим галопом.

Она последовала за ним, и теперь ее тело и телодвижения, казалось, становились все более незнакомыми. Она обнаружила, что бежит рядом с Тендардом подпрыгивающей, скользящей походкой, которая была одновременно совершенно чужой и несомненно удобной.

Она рассмеялась. Бессмысленное хихиканье сорвалось у нее с губ и напугало ее, заставив замолкнуть. Она понюхала воздух и почувствовала запах, который в последние месяцы стал ассоциироваться у нее с Дженоаро: вонь застарелой крови, смерти и немытых тел.