Глаза Фемиды

В один из дней по вызову директора, случилось посетить школу высокопоставленному папаше нерадивого оболтуса по кличке Червонец. Разговор состоялся нелицеприятный, стороны обвиняли друг друга во невнимании к воспитанию великовозрастного ребенка, обретшего привычки, которые и во взрослой среде считаются вредными, а уж в школьной — и вообще нетерпимы. Расстались директор с родителем взаимно неудовлетворенными друг другом. Директор пригрозил родителю педсоветом и исключением, а родитель строгими мерами, сам не зная какими. И вдруг, при прохождении школьного коридора ему попало на глаза Володькино панно: «Ленинским курсом…» «Да это же политическая незрелость! — обрадовался папаша. — За карикатуру на советскую действительность по голове не погладят. Ну, держись теперь, директор!» И, пользуясь служебным положением и домашним телефоном, немедленно просигналил по всем доступным инстанциям о недостатках политического воспитания в некогда образцовой школе. Телефонное право сработало, и машина просвещения закрутилась. Первым делом в школу явились двое в серых пальто, сняли со стены антисоветский плакат «Очередь за ливерными пирожками» и оформили протокол изъятия. Вслед за этим состоялось партийное собрание школы, на котором старшую пионервожатую и завуча школы исключили из партии (за этим подразумевалось и увольнение с работы), а директору объявили строгий выговор с занесением в учетную карточку. Горком решение собрания утвердил. За этим последовал педагогический совет школы, на котором рассматривался вопрос «О состоянии воспитательной работы в школе» и об исключении из школы Евтифеева и Червонца за антиобщественное поведение и моральное разложение. Мудрые педагоги Червонца исключили без долгих разговоров, а Евтифеева захотели выслушать. Уже зная об исключении Червонца, из глупой юношеской солидарности Володька на педсовете уперся, заблуждений своих не признал, более того: допустил ряд неосторожных антиобщественных высказываний, которые тут же учли и занесли в протокол. После этого педсовету не оставалось ничего иного, как исключить и его. С этого судьбоносного решения и пошли они с Червонцем по тюрьмам. Ну, допустим, Червонец к этой романтике сам стремился, а Владимир с детства мечтал о другом и собирал все красивое. На чем погорел во второй раз. Посадили его не сразу, а дали расслабиться, чтобы установить его антисоветские связи, если удастся — группу. Чтобы потом задержать всех разом. По стране такие случаи уже были не раз зафиксированы. И отличившиеся чекисты получили достойные их награды. Поэтому в окружение Малого (так его условно назвали чекисты) внедрили сексота и установили за Владимиром наблюдение. Но парнишка ничем антиобщественным себя не проявлял, а все старался устроиться на работу: то в типографию, то театральным осветителем. Разумеется, не без участия КГБ, безрезультатно. Наконец, долговременная и безуспешная слежка принесла ожидаемые результаты: паренек променял свой старый велосипед «ЗИЧ» со сломанной передней вилкой, не поддававшейся ремонту, на такой же неисправный старинный кремневый пистолет, без кремней, но с великолепно инкрустированной перламутром рукояткой. «ЗИЧ» для всех друзей Малого был предметом зависти, и каждый пацан мечтал иметь такой многоскоростной, легкий, дюралевый, пусть даже неисправный, но с перспективой на ремонт в отдаленном будущем, когда научатся сваривать дюралюминий. Состоявшийся обмен вызвал среди подростков много толков и весть о нем дошла и до ушей КГБ, который не замедлил прореагировать. Приобретение раритета там расценили не иначе, как возможную подготовку к террористическому акту, жертвами которого могли стать директор школы, секретарь школьной парторганизации и другие облеченные властью должностные лица, даже назвать которых — и то боязно.