Есть, конечно, и другие примеры контрударов вермахта. Некоторые из них являются мифологическим изложением событий – например, как контрудар 11-й танковой дивизии на Чире в декабре 1943 г. Описание этого эпизода Меллентином вообще никак не стыкуется с документами. Никакого разгрома советского 1-го танкового корпуса у Совхоза № 79 в действительности не было. Достаточно удачным и подтверждающимся советской стороной был контрудар немцев у Богодухова в августе 1943 г. Немцы всегда стремились наносить контрудары, даже в самом тяжелом положении.
Можно привести пример, более близкий к советским выпадам 1941 г. Февраль 1944 г. на Украине. Только что отгремело сражение под Корсунь-Шевченковским, стоившее немцам больших потерь. Советский 1-й Украинский фронт получает директиву Ставки с предложением «отрезать южной группе войск немцев пути отхода на запад в полосе севернее р. Днестр» и готовится наступать. Бытовая логика подсказывает, что нужно закапываться в землю. Однако штаб немецкой 4-й танковой армии подготовил свои предложения «по проведению операции с целью дальнейшего укрепления положения на северном фланге 4-й ТА». Подписан он был командующим 4-й танковой армией генералом танковых войск Эрхардом Раусом, одним из самых опытных немецких танковых командиров, участником боевых действий на территории СССР с 22 июня 1941 г. В преамбуле документа указывалось:
«Не подлежит сомнению, что противник собирается перебросить подкрепления. Сконцентрировав их, он, вероятно, начнет крупными силами танков наступление в направлении Лемберга [Львова. –
Как мы видим, Раус ожидает советского наступления, имея уже вполне определенные разведывательные данные. Однако вывод из этой в принципе правильной оценки обстановки делался несколько неожиданный:
«В связи с этим необходимо своевременно [подчеркнуто в оригинале. –
В качестве потребных для операции сил Раус просил «танковый корпус с тремя полностью укомплектованными бронетехникой тд и двумя пд». Действительно, в ГА «Юг» ожидалось прибытие резервов ОКХ. В своих расчетах командующий 4-й танковой армией неоднократно упоминал о необходимости получения двух пехотных дивизий. Они поспевали к концу февраля 1944 г., это были 357-я и 359-я пехотные дивизии 21-й волны, формировавшиеся с ноября 1943 г. в Польше из остатков разбитых частей и призывников 1926 г. рождения.
Далее командующий 4-й танковой армией разбирает несколько вариантов наступления на левом крыле армии, в том числе с точки зрения удобства местности для действий танковых соединений. Любопытно, что одним из вариантов был удар на Острог, ровно «в лоб» готовящемуся советскому наступлению. Однако именно этот вариант Раус не считал перспективным ввиду трудной для наступления местности в районе Острога. Также по соображениям невыгодной для наступления местности отклонялся удар на Шепетовку в тыл советской 13-й армии. Более реалистичным Раус считал наступление примерно в тех местах, где наступала 1-я танковая группа в июне и начале июля 1941 г. Этот вариант звучал так:
«Атака частями тк вдоль ведущей на юго-восток дороги по восточному берегу Иквы. Цель – свернуть позиции противника перед XIII AK вплоть до Дубно. Потом поворот по дороге Дубно – Ровно на Ровно, основная масса наступает на Ровно по дороге Млынов – Ровно»[84].
Командующий Воронежским фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин. На КП фронта. Июль 1943 г.
Отстаивая именно этот вариант, Раус указывал на наличие на направлении наступления танкового корпуса дорог с твердым покрытием. Он также отмечал, что фронтальный удар на Ровно не будет «представлять особых сложностей ввиду положения противника, а также того факта, что противник здесь движется и будет продолжать передвижения (поэтому нет больших минных полей)». Также предполагалось, что танковый корпус после выхода к Ровно сможет восточнее Горыни на благоприятной для танков местности атаковать на юго-восток в тыл находящейся в районе Шепетовки группировке советских войск и тем самым закрыть брешь между LIX AK и XIII AK.