Главная тайна Библии. Смерть и жизнь после смерти в христианстве

(3) Третья странность касается описания воскресшего Иисуса. Если бы евангельские повествования – как думали многие критики – строились на основе образов Писания или отражали внутренний опыт первых христиан, можно было бы ожидать, что воскресший Иисус сиял, подобно звезде. Об этом говорится в Книге Даниила. Это могло быть отражением внутреннего света. Это соответствует описанию преображения. Но ни один из евангелистов не описывает воскресшего Иисуса таким образом. Он является как обычный человек с обычным телом, так что Его можно принять за садовника или за случайного попутчика на дороге. Но одновременно эти истории говорят нам – и это делает их самыми поразительными в мире, – что это было преображенное тело. Оно, вне сомнения, материально: оно вобрало (если так можно сказать) материю распятого тела, так что могила осталась пустой. Но в то же время оно способно проходить сквозь закрытые двери, не всегда можно увидеть в нем знакомые черты, а в конце оно уходит в Божье пространство, то есть на небеса, через тонкую преграду, которая, как полагали большинство иудеев, отделяет место обитания Бога от места обитания человека. И эта история не похожа на что-либо известное ранее. Ни один из текстов Ветхого Завета не говорит о теле, обладающем такими свойствами. Никакие мысли богословов не могли пересказать то, что поведали евангелисты, – и снова заметим, что евангелисты рассказали нам на удивление разные истории.

В частности, это позволяет полностью опровергнуть вздорное мнение старых ученых о том, что наиболее «физические» описания у Луки и Иоанна были созданы в конце I века для борьбы с докетизмом (представлением о том, что Иисус не был реальным человеком, но лишь «казался» таковым).⁴ Если бы у этих евангелистов воскресший Иисус просто ел печеную рыбу (Лука) и предлагал Фоме к нему прикоснуться (Иоанн), тут еще была бы хотя бы видимость правдоподобия. Но если предположить, что Лука и Иоанн просто придумали эти истории для полемики с докетами, надо признать, что они сделали это крайне неудачно: Воскресший у этих евангелистов входит через закрытую дверь и внезапно исчезает, иногда Его узнают, а иногда нет, и в конечном счете Он восходит на небеса.

(4) Четвертая загадочная особенность рассказов о воскресении состоит в том, что они буквально ни словом не упоминают о христианской надежде на будущую жизнь. Практически в любом другом месте Нового Завета, когда речь заходит о воскресении Иисуса, оно связано с последней надеждой на то, что в один день его народ восстанет, подобно Христу, и что христиане уже предчувствуют это в крещении и в своей жизни. В отличие от тысяч пасхальных песнопений и миллионов пасхальных проповедей, в евангельских рассказах о воскресении ни разу не говорится о чем-то вроде того, что «Иисус воскрес, а значит, нас ждет новая жизнь после смерти», – и уж, разумеется, не говорят: «Иисус воскрес, а потому и мы после смерти отправимся на небеса». Они не повторяют традиционных слов первых христиан: «Иисус воскрес, а потому и мы будем воздвигнуты из мертвых после сна смерти». Ничего такого мы не находим. В описаниях евангелистов воскресение – событие в этом мире и в настоящем времени: Иисус был воздвигнут из мертвых, следовательно, Он – Мессия, а потому есть также подлинный Господин мира; Иисус воскрес, а значит, Бог уже начал дело нового творения – и у нас, последователей Иисуса, появилась новая задача! Иисус воскрес, и мы должны стать Его посланцами и возвестить всему миру о Его господстве, чтобы Его царство осуществилось и на земле, как на небесах! Без сомнения, уже у Павла мысль о воскресении Иисуса тесно связана с мыслью о воскресении всего народа Божьего. Если бы евангельские повествования были выдуманы в конце I века, в них бы непременно упоминалось об окончательном воскресении всего народа Божьего. Но они об этом молчат, потому что были созданы раньше.