ГЛАВА 2

Адам, казалось, испуганный больше, чем его цель, крича от избытка чувств, безостановочно, будто повторяя спортивное упражнение, нажимал на курок белым от напряжения пальцем. Он стрелял, просто выставив оружие перед собой, не целясь, делая по полшага назад. Громкий звук хлопков тяжёлого огнестрела, эхом разносясь по дому, отдачей бросал его руку в разные стороны, заполняя дымом всё пространство вокруг. Перестав наконец стрелять, тяжело дыша, Адам опустил оружие, пытаясь разглядеть на полу в вытягиваемом сквозняком дыму лежащее тело своего врага. Но, к его сожалению, Каяфа нигде не было видно. Вероятно, раненый, но натренированный опытный воин, сумел спрятаться где-то рядом. “Я всё равно убью тебя!” – закричал Адам и прислушался к эху своего голоса, прозвучавшему в мёртвом доме. “Выходи!” – крикнул он ещё раз, и снова тишина ответила ему. Досадуя на то, что не сумел покончить с проклятым дикарём, он стал осматривать место своей недавней атаки. Без труда Адам разглядел на следы свежей крови. Расширив круг наблюдения, он заметил в стороне свежие тёмно-красные капли. Нагнувшись и всматриваясь в грязный пол, он чуть дальше увидел ещё одну небольшую, чуть блестящую свежую лужицу. Двигаясь словно следопыт, двадцать второй от капли к капле шёл по коридору, пока эта кровавая цепочка не повела его мимо помещения, где когда-то он появился на свет. Сперва пройдя мимо, Адам вернулся назад и нерешительно остановился на пороге комнаты, в которой когда-то перенёс столько ужаса и боли. Косо висевшее погасшее большое электронное табло с восемью подписанными секторами грозило в любую секунду сорваться вниз. Он осторожно ступил на знакомый кафельный пол и, так же как много лет назад, уселся на пол, положив руки на колени, скользнув спиной по стене, у которой когда-то голый и измученный корчится от боли. Вселенская усталость в глазах, морщины, покрывшие его лицо, нечесаные грязные волосы и седая борода делали его совсем не похожим на Адама, много лет назад появившегося на свет в этой комнате. На Адама, который когда-то, лёжа прямо здесь, корчился в муках от физической боли, а теперь сидел у той же стены, терзаемый другой болью, душевной. Совершенно опустошенный, он смотрел на разбитое оборудование, и мёртвого ангела, лежащего на теле растоптанного им человека. Зрелище лишённых кожи останков так и не родившегося последнего Адама вкупе с исковерканными остатками порубленной капсулы и измятого жёлоба рождали в нём гамму чувства. Для чего он жил все эти годы, так жутко начавшиеся, и так страшно заканчивающиеся? С одной стороны, он радовался тому, что неизвестный дикарь так варварски разнёс эту печку, в которой ГОДсис выпекал своих слуг. А с другой – расстраивался от того, что из места, в котором он появился на свет, все они устроили жуткого вида кровавую мясорубку. “Больше здесь никто не родится, – думал он. – Но у всего есть начало и конец, – пришла к нему логичная мысль. – Когда-то первый Адам создал ГОДсис, а я, двадцать второй, уничтожу его, чтобы наконец-то мир смог начать писать новую главу своей истории, соавтором которой, может, стану и я, человек, который понял главное. Никто не хочет учить прежних уроков и слушать занудных стариков. Всё новое должно рождаться в огне сгорающего прошлого… Да будет так”.

Подняв глаза на криво висящее табло, он негромко произнёс: “Время вышло”. Затем поднялся и сделал несколько шагов к выходу из комнаты. Снова обернувшись, глянул на остатки капсулы и, покачав головой, прошептал: “Больше ни одного Адама. Мать мертва”. И, не задерживаясь, вышел из комнаты.

Двигаясь по следам крови дальше, он прошёл по коридору, связывающему дом со зданием ангара, и вышел на улицу, где красные капли хорошо читались на белом покрывале снега, ещё более заметные, чем на полу. Крепче сжав в руке оружие, он, словно сказочный персонаж, шёл по “хлебным крошкам” крови, которые, словно нарочно оставленные маяки, вели его вперёд, теряясь между деревьями леса центра 3, хорошо видные поверх следов прошедших ранее остатков армии дикарей.

65