Гламурная няня для селяночки

– Я его к кровати привязала и девку его пристегнула наручниками. ещё и сфотографировала, – говорю я.

– Что? – у мамы глаза лезут на лоб. – Что ты сделала?!

Я пожимаю плечами:

– Так получилось.

Мама вдруг начинает хохотать.

– Ох, дочка! Ну ты даешь! Поделом ему! – говорит она сквозь смех. – Представляю его рожу!

Я вспомнила туповато-удивленное выражение лица Альберта и начинаю смеяться вместе с мамой.

– Мама! Поезд! – вспоминаю я, и мы мчимся на посадку. Успеваем запрыгнуть в последний момент.

– Мам, а твоя сестра, она нас примет? – спрашиваю я, когда мы удобно разместились в купе и попросили у проводника чай. Нам повезло, и в купе едем мы одни. Можно и поболтать.

– Ну конечно! Она давно меня звала, – говорит мама. – У нас там полдеревни родственников. Это же моя малая родина, я там родилась и выросла. Потом вот уехала в город учиться, вышла замуж за папу и осталась в городе.

– Мам, а как там в деревне? – спрашиваю я. – Хорошо, наверное… свежий воздух, тишина.

– Ну… в целом да, – уклончиво говорит мама. – Привыкнуть надо… Ну, сама увидишь…

Блаженно растянувшись на лавке, прикрываю глаза. Я даже и не подозревала, насколько устала. Перед глазами стоит злобное лицо Алика. Обида и боль вновь возвращаются. За что он так со мной? Я ведь семью хотела, ребеночка. Но муж уговаривал пожить для себя, не заводить детей.

И сейчас я понимаю, что всё к лучшему. Будь у меня сейчас ребенок, этот подлец начал бы манипулировать им. А так побесится да успокоится со временем.

Видимо, моего мужа не интересовала семья. Он нашёл нищую девочку и решил сделать из неё рабыню. Покорную и послушную. Только я теперь не такая. Я сильная и смелая, не позволю собой помыкать никаким Аликам.

Так я себя успокаиваю и незаметно засыпаю. Мама будит меня ранним утром, и мы пересаживаемся на следующий поезд, который везет меня в новую жизнь. Без мужа, без жилья и практически без денег.

Глава 4

На следующей станции к нам подсаживаются две женщины, и мама болтает с ними, пока я на верхней полке предаюсь грусти и печали по поводу вероломства мужа.

Наконец мне это надоедает, и я спускаюсь выпить чаю и перекусить.

– Алиса, доча, проснулась? – встречает меня мама. – Знакомьтесь, это дочь моя. А это Клавдия и Наталья. Они в соседней деревне живут, рядом с Машиной.

Я вежливо здороваюсь, присаживаюсь за столик и не спеша перекусываю, глядя в окно.

– Ох, живет там у вас один. Мужик хоть куда, но дикий и нелюдимый. И девочка с ним, лет пяти, дочка. Хорошенькая, весёлая. И как у бирюка такого такая дочь могла родиться? – доносится до меня разговор женщин.

– Ты про Ивана, что ль?

– Да, про него… – кивает Клавдия.

– Да, чудной мужик. С девками не гуляет, с мужиками не бухает. Один как перст живет. Правда, говорят, бегала к нему одна. Разведенка. Вроде помочь по хозяйству, да всё одно замуж не позвал.

– А говорят, он этот… как его… олигарх, и в лесу у него целый гарем спрятан, он туда по ночам и захаживает, – понижает голос Клавдия.

– Да ну, Клав, скажешь тоже! Гарем! Да был бы он олигарх, жил бы он в деревне? Олигархи, они вон по заграницам катаются…

– А чего ты думаешь, такой мужик и один? Быть такого не может! Говорят, как приглянется ему девка, так он хвать её и в гарем. С Сосновки, слыхала, Кристя пропала? Вот точно, у него она там, в гареме! – упорно стоит на своём Клавдия.

– Да Кристя в город умотала, нашли уж! – вздыхает Наталья. – Дуры те девки в гареме, что ли? Уже б разбежались давно…

– Да чего им бежать-то? Они, знаешь, сколько денег получают… Да и стращает он их, боятся. Ты, Вика, за девкой приглядывай, – это Клавдия уже маме. – Она у тебя красивая да ладная. Вдруг украдет её бирюк-то.

– Ну, вы сейчас наговорите… – отмахивается мама, но я слышу в её голосе неуверенность. Неужели и она верит россказням про страшного мужика да про тайный гарем в лесу?

Прибываем мы уже вечером. Хорошо, что на станции нас встречает какой-то наш дальний родственник, дядя Игнат, на ушатанной Ниве. Это тётя Маша подсуетилась, отправила за нами машину.

Под весёлую болтовню дядьки Игната мы с ветерком доезжаем до пункта назначения.

– Ох, родненькие, ох, наконец-то! – причитает тётя, сжимая меня в медвежьих объятиях. – Ох, думала, не свидимся уж. Старая я стала, помру скоро. Алиска, какая же ты красавица стала!

Я разглядываю исподтишка тётю Машу. Высокая и статная, она является просто воплощением русской женщины, у которой и кони, и избы по струнке ходят. На взгляд, ей до помирания, как до луны раком. Но спорить с богатыршей я не решаюсь.

Да и муж её, мой дядя, ей под стать. Огромный мужик с кулаками-кувалдами. Правда, добродушный донельзя. Это сразу видно по весёлым синим глазам и белозубой улыбке, что просвечивает сквозь внушительную бороду, как ясно солнышко сквозь тучки.

Нас принимают как дорогих гостей, усаживают за богато накрытый стол. Деревенская еда оказалась очень вкусной. Пирожки с разнообразными начинками, молодой картофель с маслицем и укропчиком, хрустящие малосольные огурчики и… о ужас моей талии! Я с аппетитом трескаю домашнее соленое сало, нежнейшее, с прослойками.